Музыкальный ручей | страница 29
Голова в самом деле кружится.
Отец слез со своего камня. Он зачерпывает воду ладонями, переливает её с ладони на ладонь, смотрит, потом натирает себе грудь, руки. Потом набирает воды в рот, запрокидывает голову и так стоит, будто слушает, как она булькает. Это уже в самый последний раз. Сейчас он окунётся и тогда позовёт меня: пора собираться. И я не знаю, что бы мне такое сделать в эту последнюю минуту. Я бы унёс это море с собой к нам, в Сибирь, чтобы уже не ездить к нему.
— Море с собой не возьмёшь, оно большое… — говорю я.
Отец кладёт мне на плечо мокрую ладонь, тоже смотрит на море. Вода там, дальше, чуть зелёная, как днём, а у горизонта ещё белёсая.
— С морем встречаются только один раз, самый первый, — говорит отец. — Ты унесёшь его в памяти…
Он ничего не понимает: как же я тогда покажу его ребятам? Там, в Сибири.
Мы уже идём по пляжу. Море, когда дует ветер, всё время перекатывает камушки. Они скругляются, становятся совсем маленькими, особенно у воды. Это чтобы нам идти было удобно? Выше, где никто не ходит, галька крупная, её море не трогает…
Сейчас мы повернём туда, наверх, и уже не возвратимся. И я опять думаю — что бы такое сделать? Вот сейчас. И вдруг вижу камушек. Он лежит в воде, он вспыхивает, когда над ним проходит волна.
— Янтарь, — определяет отец.
Он оранжевый, огнистый — весь просвечивает, мокрый на мокрой ладони. Я знаю теперь, что надо сделать.
— Я догоню тебя, — говорю я отцу.
Камни качаются в прозрачной воде. Солнце нащупывает их, высвечивает, словно показывает, какой надо взять. Я уже не вижу воду, я вижу только их — яркие, как капельки рубина, горошины киновари, крупитчатые сахарные кварцы, зелёные, затаённо светящиеся изнутри сердолики. Как эта вода там, вдали.
Больше всего мне хочется взять сердоликов. Я вхожу в воду поглубже, стою минуту, чтобы она успокоилась, осматриваю дно. Их трудно заметить. Как же я раньше не догадался, что нужно сделать!.. Я пересыпаю их, мокрые, с ладони на ладонь, затем складываю в платок — узелок получился тяжёлый — и бегу наверх, в посёлок. Они пересыпаются в потемневшем влажном платке, и мне кажется, они шумят. Совсем так, как там, на берегу, когда бывает прибой. Я даже не думал, что они ещё и шуметь будут.
Отец уже вынес наши чемоданы. Он показывает мне коробку, говорит:
— Укладывай камни. Нас ждут.
— Ничего, ничего, — улыбается шофёр, — не торопитесь.
Все пассажиры в автобусе смотрят, как мы — сперва в коробку, потом вместе с коробкой в чемодан — укладываем камушки, и все тоже улыбаются, как будто и им приятно, что мы повезём в Сибирь эту коробку.
