– Привет, Обуза, – небрежно поздоровался Гаап, входя в магазин.
– Добрый день, баал, – со всем возможным почтением отозвался книжник.
– Виссарион, – кивнул вошедший следом карлик.
– Авадонна.
По тону было понятно, что книжника и карлика связывают давние, возможно – дружеские, отношения. Ну, настолько дружеские, насколько это понятие вообще возможно среди Первородных.
С другой стороны, Авадонна не отличался чистотой крови и многие черты грешников были у него с изъяном.
– Зачем мы здесь? – капризно протянул Гаап, разглядывая книжные полки. Обуза специализировался на редких, очень редких и невероятно редких книгах, поэтому основной его фонд хранился в других помещениях, надёжно защищённых. В торговый зал ушастый выставлял «простые» тома, но даже они вызывали благоговение у понимающих и жгучую зависть у коллег-книжников. Однако Гаап таращился на сокровища без пиетета: – Почему ты не велел Виссариону явиться и доложить?
Обуза вспыхнул, но промолчал, в конце концов, кто он, а кто – Гаап? Обуза прекрасно знал, что будет, если он осмелится даже на косой взгляд, но запомнил прозвучавшее оскорбление – на будущее.
– Здесь наша встреча не вызовет ни у кого подозрений, – произнёс Авадонна, бросив на покрасневшего Виссариона быстрый взгляд. – А вот вызов книжника в твой офис наверняка породил бы слухи.
– Пожалуй, ты прав, – подумав, согласился Гаап. И повернулся к Обузе: – О чём ты хотел рассказать?
– Я… – Книжнику очень хотелось ответить резко, самоубийственно резко, но он заставил себя несмело улыбнуться и продолжил со всей возможной почтительностью: – Баал Авадонна поручил мне расшифровать дневники Шаба…
– Ты справился? – перебил его Гаап.
– Да, баал. – Обуза поклонился.
Стоящий позади Гаапа карлик коротко кивнул, показывая Виссариону, что тот держится правильно.
– Давай записи, – приказал Гаап.
Виссарион молча выложил на прилавок тетрадь в чёрном переплёте и стопку заполненных от руки листов. Гаап жадно схватил верхний, пробежал взглядом по строкам, нахмурился, а затем скривился:
– Отвратительный почерк.
– Спасибо, баал, – в третий раз поклонился Обуза.
– Разве я тебя похвалил?
– Вы обратили на меня внимание.
– Согласен, для тебя это честь.
Гаап ещё не стал первым баалом Москвы, правителем или владыкой, Гаап только рвался к власти, но уже вёл себя как император.
Плохой император.
– Виссарион, расскажи, что ты узнал, – примирительным тоном произнёс Авадонна.
Но «пожалуйста», как бывало обычно, не добавил. Впрочем, Обуза и не ждал, понимал, что присутствие Гаапа внесёт изменения в привычный стиль общения. Нельзя обижаться на то, что делается вынужденно.
