Несмотря на предпринятые усилия, колес от Тамары мы так и не нашли. Никто из знакомых дяде Васе барыг не захотел или не смог помочь в этих поисках.
— Пошли домой! — сказал отчим — вина у нас достаточно…
* * *
Второй год обучения в техникуме начался бурно. Не помню, в честь каких событий веселился город, но мы с Толей Кузнецовым отметили «большой праздник». Друга потянуло на танцы, которые должны были состояться в общежитии какого-то завода, где комендантом работала его дальняя родственница.
Родственница встретила нас хорошо, приготовила закуску, и нам совсем «захорошело». Женщина нам объяснила, что к ней скоро придет участковый, с ним у нее прекрасные отношения, а нам лучше пойти в большой зал, где скоро будут танцы.
Мы с Толиком вошли в зал, уселись на скамейку и стали ждать, когда организуют вечер проживавшие там работяги. Настроение было хорошее, мы о чем-то весело беседовали. Подошел парень кавказской внешности, подпитый не менее нас, но в невеселом настроении.
— Что расселись? Идите, несите магнитофон!
Мы не ожидали такого тона, и объяснили, что пришли сюда не для того, чтобы что-то носить, и не следует нас путать с грузчиками. Он развернулся, и пришел через несколько минут в сопровождении трех деревенских ребят. Компания начала нас оттеснять в угол зала, где стоял табурет. Выбора не было — нам пришлось встать спинами друг к другу и ожидать нападения. Долго ждать не пришлось. Мы отбивались, как могли.
События разворачивались для нас неплохо, но небольшого роста деревенский парень схватил тазик, заскочил на табуретку, и сверху ударил его ребром Толика по голове. Попал удачно — кожа на голове лопнула, сильно потекла кровь. В это время пришел участковый. Он знал армянина, маленького деревенского парня, видимо, и остальных, но те бросились наутек.
Вызвали «скорую» и милицию. Составили протокол, зашили Толику рану. В общем, мы оказались пострадавшей стороной, и разъехались по домам. Рана скоро зажила, и мы забыли о досадном происшествии, но тут пришли повестки в суд. С ними мы явились в деканат, чтобы нас освободили от занятий в назначенный день.
Студентами мы были неплохими и от нас не потребовали никаких объяснений. Пришли в суд. Армянин оказался очень добродушным в трезвом виде, а второй парень — совершенно тихим. Кавказец стал нас уговаривать, чтобы мы не настаивали на показаниях, взятых у нас в день выборов. Мы не жаждали мести, и на суде сказали, что точно не помним, кто нас бил. И могло все сойти «на тормозах», но когда деревенского парня судья спросил:
