— Забирай свою жену. Я что, ее держу?
Он действительно никого не держал, но отгонять от себя женщин не имел моральных сил. Слабохарактерный… Каждый человек имеет какой-то талант — у Валентина был такой… Математика ему не давалась, возможно, что до того и арифметика, из-за чего он не мог сосчитать всех холостых и замужних женщин, которые не давали ему спать ни днем, ни ночью.
После первого семестра Бизера отчислили, но он по-прежнему приходил в садик Александровского проспекта, садился на скамейку напротив входа, пребывая всегда в хорошем настроении. Времяпровождение его было привычным и приятным. Освободившиеся от занятий студентки «водили хоровод» вокруг Вали, затем он в их сопровождении уходил в сторону Дерибасовской.
Иногда на соседних скамейках усаживались как воробьи на ветках мужья неверных жен. Тогда молодухам приходилось пробираться к Жуковской — туда вел черный ход техникума, почти к дворцу им. Леси Украинки (в просторечии — «клубу еврейских казаков», которых теперь возможно, назвали бы черноморскими). Там догоняли компанию только те из них, кого ожидали «на жердочках воробышки».
Когда выдавали стипендию, мы с Толей Кузнецовым степенно шли на Тираспольскую площадь, где возле конечной остановки трамвая № 15 располагалась солидная забегаловка, в которой за 5 рублей автомат опускал на полочке сто грамм водки с бутербродом. Принимали здесь свою порцию солидного вида одесситы, игнорирующие винные подвалы. Здесь они важно крякали, и гордо выходили на площадь, виляя задами, как гуси.
К занятиям я относился серьезно, к тому же лекции были очень интересными. Разрешал себе расслабиться только на политэкономии, «науке наук». Иногда, по школьной привычке, шутил, и, как считала преподавательница, неудачно:
— Над кем смеешься? Над собой смеешься! На экзамене больше тройки не получишь!
Вскоре наступи час расплаты. Взял билет. Прочитал первый вопрос. Ну что ж, кое-что могу сказать, впрочем, немного. Ответ на второй вопрос об эксплуатации рабочих при капитализме решил пространно увязывать с недавно прочитанной книжкой «Генри Форд». Книга была запрещенной, и к тому же редкой. А на третий вопрос знаю только, как начать…
Вспомнил, как один из студентов нашей группы стоял первым, лицом к дверям, и бормотал про себя: «политэкономию и коняка сдасть…» Он не заметил, как подошла преподавательница и внимательно выслушала его речь. Пришлось ему нести свою ношу вместо коняки три раза… Сбросив назойливую мысль, я пошел отвечать без обдумывания — больше все равно знать не дано.
