Лев Анатольевич положил фотографию на колени.
– Болит вот здесь, – сказал он проникновенно и прижал руки к груди.
– Это хорошо. Гриша, возьми крупный план, – обратился репортер к кому-то за плечом. – Но ваше лицо ни черта не выражает. Харизма есть, но застывшая.
– Лева, поплачь, – попросил Черниллко.
Сознавая, что скульптор худого не посоветует, Лев Анатольевич скривил сухое лицо.
– Не надо крупного плана, – приказал репортер оператору.
…Счастливый Франкенштейн знакомился с медийными материалами, где выставку называли хамством, идиотизмом и развратом.
Кто-то бросил в окно кирпич, и об этом сразу же написали, приглашая к дискуссии.
– Я не художник, – застенчиво признавался Франкенштейн. – Я собиратель. Перечитайте Шопенгауэра. Наш экспонат выражает безрассудную волю, и я постарался, чтобы вы получили о ней представление. Это цветок бытия. Это вброшенность цветка в бытие, перечитайте Хайдеггера. Если это бытие вас чем-то не устраивает, это ваши проблемы. Можете не быть. Можете сдохнуть.
Державший нос по ветру газетный магнат ненадолго вернулся к покинутой теме. В его газете написали, что экспонат под названием «Без семьи» вынашивает планы переменить пол и выйти замуж за известного телеведущего, который тайно уже тоже давно изменил пол и подумывает родить экспонату двух сиамских близнецов. Генетики-консультанты обещают, что левый родится с деревянным протезом, а правый будет перемножать в уме шестизначные числа.
После этого Черниллко предложил опубликовать номер счета и собирать пожертвования. По его мнению, время настало.
Титова пригласили в политические теледебаты и еще в одно жюри, судить викторину для старшеклассников.
Вскоре галерею посетил доктор, не столь давно отказавшийся вылечить Льва Анатольевича. Доктор был деловым человеком и сделал Титову интересное предложение.
Доктор выглядел респектабельно и выказывал почтение, которого Лев Анатольевич при первой встрече не уловил. Доктор произвел на него впечатление жестокого весельчака, однако нынче держался серьезным и давал понять, что готов общаться на равных.
Черниллко всячески оберегал экспонат от разрушающего воздействия любопытной среды. Он подскочил со словами:
– Экспонаты трогать руками не разрешается.
Добавил:
– Отвлекать их разговорами тоже нельзя.
– Я поговорю, все равно больше никого нет, – возразил Лев Анатольевич. – Это доктор.
Скульптор подозрительно уставился на врача:
– А зачем он пришел? Мы доктора не вызывали!
