– О спорт, ты – мир… – сказал он в итоге. – Весь мир, то есть – спорт. Вроде нашего. Нашего мира. И нашего спорта. Погнали!
И дал отмашку.
Физкультурник толкнул, Кошкин побежал, вертолет нависал заинтересованным насекомым. Фельдман, белый, как снег, подбежал к Чебурову с фланга:
– Георгий Жорыч! Вы смотрели сегодня телевизор?
– Уйдите отсюда, Генрих Исхакович! Какой, к чертовой матери, сегодня телевизор?
– Георгий Жорыч, Губернатора взорвали.
Главврач выпустил микрофон. Ноги у него сделались ватными. В огорченном животе, солидарном с Губернатором, лопнула вакуумная бомба.
Фельдман, не дожидаясь вопросов, докладывал:
– Он тоже играл, и ему заложили полкило тротила в каменюгу. Ее загнали в круг, и она бабахнула. А Губернатор там стоял скипом. Все кишки с мозгами повылетели. Говорят, что это все наша крыша.
В Георгия Жорыча врезался Кошкин, но тот этого не заметил. Он смотрел на гладкий булыжник, обнаруживая в себе рентгенологические способности и пытаясь угадать внутри смертоносный заряд.
– Говорят, что это все крыша, – снова и снова твердил зам. – Милиция говорит. – Слюна летела во все стороны, тоже солидарная с Губернаторовыми внутренностями. Она подражала кишкам и мозгам, выказывая лояльность.
– При чем тут крыша? – спросил Чебуров бесцветным голосом.
– Не эта, не настоящая. А наша крыша… наша и вражеская. Они вроде тоже хотели грант.
– Мы бы его попилили… – главврач уподобился наивной Елизавете Фоминичне. Так бывает. В минуты стресса человек нередко склоняется к сугубо животным реакциям.
– Оно конечно, да они хотят весь…
Георгий Жорыч вышел из круга и пошел прочь.
Фельдман устремился за ним:
– Георгий Жорыч! А как же…
Грандиозные преобразования – ремонт в четвертой и девятой палатах – расползались у него на глазах, как воздушные замки. Кошкин одиноко подрагивал в центре круга, дожидаясь, когда его подтолкнут. Он медленно превращался в живую легенду.
– Фонтан, – бросил Чебуров, не оборачиваясь. – Мы же собирались построить в вестибюле фонтан? Вот из камней его и выложим.
– Это пожалуйста, – закивал Фельдман. – Но…
Не слушая его больше, Чебуров скрылся за дверью, где был чердак.
Вертолет все висел, чуть покачиваясь, и воздух дрожал от винтов, преображаясь в очевидную паркинсоническую рябь. Показались первые тучи. Небеса надвигались, не в силах затормозить.
