Его лицо застыло.
— Если бы я пытался тебя убить, ты бы уже была мертва, Адриана.
Я захлопнула ящик, выхватив оттуда резак для пиццы.
— Тогда тебе придется немного потрудиться, чтобы закончить работу, не так ли?
— Господи, я не хочу тебя убивать.
— Тогда проваливай обратно в Нью-Йорк и оставь меня в покое! — в горле образовался ком. Я бросила колесико ножа на пиццу, и оно покатилось. Он слишком долго стоял передо мной.
Я проводила бесконечные часы и бесчисленное количество ночей, представляя, каково было бы вновь увидеть его, но теперь понимала, что это были мечты безнадежного романтика. О том, как наши глаза встречаются в баре, как мы сталкиваемся в магазине, возможно, он даже следил за мной... Мы бы увидели друг друга и все еще были влюблены, и все было бы замечательно.
Чушь собачья!
— Я не могу вернуться в Нью-Йорк, — тихо ответил он, прищурившись. — Либо твоя жизнь, либо моя.
— Значит, тебе нужно сделать выбор, — я отложила нож и бросила кусочки на тарелку, — судя по тому, что ты здесь, выбирать особо не будешь. Просто сделаешь то, что тебе сказали, верно? — подняла брови, проходя мимо него.
Кухня, гостиная, кухня, гостиная.
Я чувствовала себя подобно Росси, когда сходя с ума от неизрасходованной энергии, он так же бесцельно носился из комнаты в комнату.
Поставила тарелку на журнальный столик и повернулась к Хантеру, уперев руки в бока.
— Ну? Я права, да? Ты его чертов лакей. Боже упаси этому pezzo di merda>11 замарать свои руки кровью.
Хантер расстегнул тяжелое пальто и сбросил с плеч, положив на подлокотник кресла.
Мой взгляд оказался прикован к его рукам. Они были такими мускулистыми и напряженными, что натягивали ткань футболки, правый бицепс украшала татуировка. Мне потребовались все силы, чтобы не продолжать пялиться на его подтянутое тело и широкие плечи.
— Остаешься, да? Полагаешь, меня будет легче убить во сне?
Он снова провел рукой по лицу и ничего не ответил.
— Пытаешься решить, чья жизнь дороже, верно? Вероятно, мое существование не сделает комфортнее твое. Убей меня, и все будут счастливы, правильно? Я жалкая помеха для отца, желающего сохранить свою империю, и ты позаботишься об этом.
Он смотрел на меня, и выражение его лица казалось измученным. Я была жестока, знаю. Но я должна была. Легче провоцировать и злиться на него, чем смириться с ужасной болью, поселившейся в моем сердце.
— Адриана... — слабость. Его голос звучал слабо.
Я хотела бы игнорировать нерешительность на его лице, но не могла.
