– Потому я и потратил столько труда на операцию с Разбойничьим Насестом, – прошептал Дядюшка. – Представь себе только! Снова похитить ту, которая поломала мне жизнь много лет назад. Замкнуть круг, словно змея, кусающая саму себя за хвост! В этом была бы высшая справедливость! Я доставил бы сюда эту Сталкеретку, перепрограммировал ее и заставил себе служить – без отдыха, без остановки, пока солнце не сгорит дотла и весь мир не превратится в лед!
И ведь мне бы это удалось. Если бы ты не взорвал бомбы раньше времени, так что Врассе с ребятами пришлось включиться слишком рано. Если бы не ты, все получилось бы. Но ты все испортил, Коул. Ты просто-напросто взял и погубил всю операцию…
– Пожалуйста… – еле выговорил Коул, с трудом накопив достаточно воздуха и вложив в это слово последние силы. – Пожалуйста…
– Что «пожалуйста»? – с издевкой переспросил Дядюшка. – Позволить тебе жить? Позволить тебе умереть? После всего, что ты наделал? Ну нет, Коул, деточка. Мальчикам необходимо найти виноватого в гибели Врассе, и будь я проклят, если позволю обвинить в этом меня. Так что ты будешь тут висеть, пока не сдохнешь, и еще потом будешь висеть, пока терпеть вонь не станет невмоготу даже Пропащим Мальчишкам, а тогда мы выбросим тебя в море. Чтобы все помнили: Дядюшка знает лучше.
Долгий вздох, шорох пальцев, касающихся микрофона, затем слабый щелчок – громкоговоритель отключился, умолк даже треск радиопомех. Веревка поскрипывала, комната вращалась, море давило на стены и иллюминаторы Гримсби, ища слабые места, чтобы ворваться внутрь. Коул уплыл в черноту, очнулся и снова уплыл.
У себя на верхнем этаже Дядюшка наблюдал за лицом умирающего мальчика на полудюжине экранов – крупный план, средний план, общий вид… Дядюшка зевнул и отвернулся. Даже всевидящие очи должны иногда поспать, хотя Дядюшка старательно скрывал этот досадный факт от всех, кроме нескольких особо приближенных мальчиков.
– Присматривай за ним, Гаргл, – велел он своему юному помощнику и спустился к себе в спальню.
Кровать была почти не видна за горами бумаг и книг, папок и жестянок с документами. Дядюшка забрался под одеяло (шитое золотом, украдено у маркграфа Кодца) и сразу заснул.
Снилось ему то же, что и всегда: что он снова стал молодым, что он опять изгнанник без гроша в кармане и с разбитым сердцем.
Когда Коул очнулся в следующий раз, все еще была ночь. Душившая его веревка задергалась и заплясала. Он попытался вдохнуть, давясь ужасными хлюпающими звуками, и кто-то над самой головой прошипел:
