Прошло два-три года, и про Агафью Егоровну Кокорину в газетах то и дело стали писать: «Лучшая доярка…» И мать все реже вспоминала о Карем, все меньше оставалось у нее времени на домашнюю обрядню. Но она не особенно тяготилась этим. В ее походке, в движениях, даже в голосе появилось что-то новое, какая-то спокойная уверенность в себе. «В колхозе-то коров нонь мне доить некогда», — ворчливо шутила мать, собираясь то в свой Кузоменский клуб на собрание, то в район на слет сталинских ударников. Приезжали и к ней на скотный двор делегации животноводов из других колхозов: перенять опыт.
По-прежнему на праздники собиралась у Кокориных родня. Но почти никто теперь не заводил за столом жалостливых разговоров о гнедках да карьках. И дядя Егор перестал философствовать на тему: что за слово «колхоз», не приплетал не к месту Энгельса. Егора поставили во главе молочнотоварной фермы, и сотни неотложных дел теперь были перед его глазами.
По старой привычке он старался овладеть вниманием родичей, но речи свои теперь уже вел в другом направлении: «Что значит молочнотоварная ферма, сват? — спрашивал он у соседа так, что настораживалось все застолье. — Ежели рассудить не обдумавши, то даже смешно: «Мытыфы…» Вроде язык заплетается и все. А когда войдешь в суть? Фер-ма! Стадо! Огромное хозяйство со всеми проистекающими последствиями… Тут уж, Егор Егорович, не до шуток. Потому ты в деле, ты и в ответе».
Мать неутомимо хлопотала, успевая и на стол подать, и чарку поднять со всеми вместе, и спеть любимую в Кокоринском доме песню про зореньку. В такие дни она носила на кофточке орден, что давало повод дяде Егору лишний раз наивно похвалиться: «Вот, сват, какая у меня сестра! Одну изо всего Кузоменья заметило правительство… Это что означает по-твоему?»
И пришло время — в самую трудную годину народ выбрал Агафью Кокорину в председатели, а занозистый мужик Ковда геройски погиб под Сталинградом, о чем только недавно Федот узнал из газеты.
Позади кашлянул Пантюха. «И Пантелей, наверно, воевал неплохо. Только, видно, не хватило его до конца, и живет он теперь одиноким среди людей. Так вот и идет жизнь. Что из того, что не стало колхоза в Кузоменье? Чтобы судить о том, «ринтабельно это али не ринтабельно», как выражается Пантюха, надо знать деревню, жить ею. А что я знаю теперь о своей деревне? Да и зачем мне знать о ней?» — подумал Федот и тут же зачем-то спросил:
— Ну, а как нынче заработки в совхозе?
