— Земляники там летом было! — сокрушенно оказал Санька, кивнув на луг. — Страсть!
— И вкусная?
— Кто же её знает? Туда никто не ходит. Мин там немецких!
— Насажали мины, как картошку, — сказал Павел Ильич, явно с чужого голоса. — Позапрошлым летом туда стадо ушло, двух коров на куски разорвало. А пастуха, дела Анисима, так тряхнуло, что на всё лето оглох.
Левашов замедлил шаг, приглядываясь к лугу, заросшему рослой, увядшей травой.
— Ох, и трава высокая! — сказал Санька с восхищением.
— Скажешь тоже! — возмутился Павел Ильич. — А толку от неё? Здесь бы косарям пройтись по второму, а то и по третьему разу…
Ну, конечно же, тот самый луг! Тогда трава подымалась человеку по пояс. Росистая трава хлестала по мокрым коленям, цеплялась, хватала за ноги. Каких трудов стоило проделать в этом минном поле калитку для пехоты, когда готовились форсировать Днепр!
Левашов стоял, отдавшись воспоминаниям. Санька стоял с ним рядом молча и недвижимо. Но Павел Ильич был недоволен:
— Чего тут стоять, глаза пялить? Идти так идти…
Санька еще не успел добежать до берега, как уже на ходу начал стаскивать с себя рубаху. Он бултыхнулся в воду, когда Павел Ильич по-хозяйски складывал на берегу свои исполинские галифе. Санька купался вблизи берега — несколько раз он вылезал из воды, но не успевал обсохнуть и нырял снова. Павел же Ильич вошёл в воду не торопясь, но заплыл далеко, к чёрным сваям моста. С криком «вертун здесь да глубокий!» он нырнул и надолго исчез под водой.
Когда Павел Ильич, лязгая зубами, посиневший натягивал гимнастёрку на мокрое тело, то сказал:
— Раньше того омута не было.
— Ох, и воронка здоровая! — вмешался Санька.
— Какая бомба, такая и воронка, — солидно пояснил Павел Ильич. — Этой бомбой немцы мост примерялись разрушить.
После купанья Павел Ильич отправился по ягоды, а Левашов и Санька расположились на берегу, в ивняке. Санька не мог усидеть на месте. Он то вскакивал с воинственным криком «чирки!», то его внимание привлекал всплеск рыбы на середине реки.
В обратный путь купальщики двинулись, когда солнце было на обеде. Павел Ильич нёс ведёрко, полное черники. Пальцы и губы у него были под цвет ягоды.
Деревенские ребятишки издали с завистью смотрели на Саньку и Павла Ильича, сопровождавших приезжего дядьку в орденах. Санька посматривал по сторонам с откровенным торжеством. Павел Ильич делал вид, что ребят не замечает, и то и дело косился на своё ведёрко.
Верхом на стене сруба, белевшего впереди, сидел человек с топором. Едва Левашов поравнялся, тот перегнулся вниз и крикнул:
