Всё-таки очень глупо приехать на отдых и ввязаться в такую историю. В сущности Левашов мог бы и сейчас бросить эту затею. Но как он посмотрит в глаза Ивану Лукьяновичу? Как объяснит всё Елене Клементьевне и даже Павлу Ильичу с Санькой? Что о нём подумает Страчун? В конце концов пусть думают о нём, что угодно. Всё равно забудут, едва он уедет. Забудут и правильно сделают. А вот Скорнякова не забыли.
Ведь по сути дела Скорняков не должен был погибнуть, потому что на задание тогда следовало идти ему, Левашову. Скорняков сам вызвался заменить Левашова, чтобы дать ему возможность отдышаться после ночного поиска.
Скорняков вновь возникает перед глазами Левашова. Он лежит, всё так же прищурившись, и смотрит на Левашова, будто ожидая его ответа.
Левашов отирает пот со лба, резко встряхивает головой, открывает глаза и всматривается в землю, откуда тянется ржавая проволочка. Продолжая стоять на коленях, Левашов выпрямляет спину и оглядывается вокруг.
Вдали виднеется фигура Ивана Лукьяновича, срезанная плоскостью земли по пояс. Поблёскивает лопата, взлетающая выше головы. Левее Ивана Лукьяновича копает землю Зеркалов. Он только приступил к работе и весь на виду.
Левашов ещё раз ощупывает проволочку. Теперь он отчётливо, как на чертеже, видит схему мины. Он твёрдо уверен, что проволочка эта не была натянута, подвоха нет. Левашов сжимает кусачки, проволочка безжизненно повисает.
Левашов снова отирает рукавом пот, заливающий глаза. Гимнастёрка мокрая, словно он только что выскочил из бани и оделся, не вытираясь.
Боковой взрыватель вывёртывается на редкость легко, не верится, что он проторчал в земле три года.
Остаётся узнать, нет ли взрывателя на дне мины. Левашов подкапывает под миной землю и делает это осторожно, чтобы лопаткой или рукой не задеть за вероятную проволочку. Он пригибается и смотрит в щель между дном мины и землёй. Проволочки нет. Значит, мина была с одним сюрпризом, с одним элементом неизвлекаемости.
Снова вздох облегчения. Он уже вымок весь, от затылка до пяток. У него такое ощущение, будто и в карманах у него сода и в сапогах, а если он пойдёт, вода будет хлюпать и выплёскиваться из голенищ.
Левашов подымается с колен, берётся за ручку мины и оттаскивает её в сторону с той подчёркнутой небрежностью, которую сапёры берегут для обезвреженных мин; эта небрежность тем больше, чем опаснее была мина. Теперь это уже не противотанковая мина, способная перевернуть вверх тормашками танк. Это всего-навсего безобидная железная коробка с толом.
