Постепенное развитие общества первоначальных людей привело к появлению первых метательных орудий, явившихся прообразом позднейших дротика или копья. Начала развиваться охота на крупных зверей, как самостоятельное занятие, отдельное от собирательства. У древних людей (неандертальцев), стоящих по развитию еще выше, уже было зачаточное разделение труда по полу и возрасту. Женщины преимущественно занималась собирательством, а мужчины — охотой. При разделе добытой пищи возникла потребность речи вне процесса самого труда: мужчины стремились получить часть пищи, добытой не ими, а женщинами, те же, в свою очередь, предъявляли права на свою долю и долю детей. Отсюда вытекает, что мужчины должны были научиться говорить о том, что добыли женщины, и наоборот. Эта потребность говорить в новых условиях общественного труда дала огромный толчок развитию первоначального мышления и речи, которые перестают быть нерасторжимо вплетенными в самый ход трудового процесса. Развивается способность выражать отвлеченные мысли, появляется речь, независимая от трудового действия. Вместе с тем, в результате знакомства со все новыми явлениями обогащающегося производства, появляется потребность в выделении слов-понятий.
Прежние нерасчлененные внутри себя звуки-предложения теперь впервые стали члениться на звуки-слова, а цельные мысли — на отдельные понятия. Правда, эти слова-понятия оставались еще внутри себя нераздельными, состояли лишь из одного звука и по своему значению были, по сравнению с нашими словами, еще весьма неразвитыми, расплывчатыми и смутными. Они могли обозначать как предметы, так и действия, равняться по своему употреблению как нашим именам, так и глаголам. Однако само предложение в эту эпоху уже расчленилось, по крайней мере, на два слова-понятия.
Так, няня, показывая грудному ребенку конфету, произносит «мц! — ааа… мц! — ааа», желая, во-первых, привлечь его внимание прищелкиванием языка и, во-вторых, приглашая его взять в руку лакомство протягиванием гласного. Здесь мы имеем уже выделение в предложении, как в едином целом, каких-то двух элементов — двух грубых бесформенных слов.
В соответствии с этим и мысль человека впервые стала более членораздельной. Таким образом, к концу низшей ступени дикости появляется тот строй речи, который в науке называется первичным аморфным (то есть первичным бесформенным) строем. Слово здесь еще не подвергается никаким изменениям, не имеет никаких приставок или окончаний; оно равно еще одному звукослогу — корню, выражающем цельное, нерасчлененное внутри себя понятие.
