— Нет, не видел.
— Может, кто-то просил передать весточку на волю?
— Это исключено. Арестованным запрещалось разговаривать.
— Имели они при себе какие-нибудь вещи?
— Да, уходя их тюрьмы, они забирали все свое, как мы называли, «приданое». Я сам видел в руках у осужденных свертки и сумки с вещами. Они выходили с ними из машины, а назад никто ничего не возвращал. Как проходили расстрелы, рассказать в деталях не могу — я ведь находился все время в кузове, — но из разговоров с Бочковым, Острейко, Мигно, которые расстрелами занимались постоянно, я знаю, что приговоренного к смерти подводили к яме и стреляли в голову, затем он сам падал или его сбрасывали в могилу. Туда же бросали и все личные вещи.
— Среди арестованных вам не встречались женщины?
— Почему же, встречались. Но очень мало. В конкретном случае, о котором я рассказываю, одну или двух женщин, не помню точно, мне удалось хорошо разглядеть. Но все-таки среди пассажиров нашего «черного ворона» преобладали мужчины. Судя по одежде и особенно по обуви, среди моих подконвойных было немало жителей Западной Белоруссии. Одни одеты богато, другие — попроще. У некоторых на ногах были сапоги ручной работы, такие, я знаю, шили в западных областях.
— Скажите, кто присутствовал при расстрелах — прокурор, врач?
— Прокуроры, кажется, бывали, а вот врачей, вроде, видеть не приходилось…
— А кто акты составлял?
— Не знаю, наверное, когда возвращались в НКВД, там и писали.
— Фамилий осужденных никто не называл?
— Такого не слышал. Всем было известно, что эти люди осуждены «тройкой» как «враги народа, шпионы и диверсанты».
— Как вы считаете, приговоры выносились справедливые?
— Сказать правду, то, мне думается, часть людей погибала невиновных. Во всяком случае у меня такое впечатление сложилось… Разве при таком потоке можно следствию детально разобраться? В 37-м году каждую ночь на расстрел возили…
— Вы в то время не слышали, какая деревня была вблизи того леска с забором?
— Названия не помню. Знаю только, что из этой деревни родом жена Бочкова. Даже когда он получил в Минске квартиру, она часто уезжала домой, к родителям. А во время войны, я слышал, ее немцы казнили за то, что муж работал в НКВД.
Авторская ремарка
Да, Захаров прав. Татьяна Ермолович из д. Цна-Иодково была замужем за Бочковым, у них подрастали сын и дочь. Незадолго до освобождения Белоруссии от гитлеровской оккупации фашисты расстреляли Татьяну за связь с партизанами. Дети долгое время оставались на попечении у ее тети. Затем их забрал отец.
