Когда Ифа на следующий день вернулась в больницу, эти мысли так и крутились в голове, и она хотела рассказать Монике, как оно выглядело. Хрупкий изгиб спины, невыносимое совершенство сжатых пальцев. Но то, что ей предстало в палате, оказалось совсем иным. Мать разместилась на кровати с сумкой, шарфом, перчатками и всякими свертками вокруг и как раз говорила:
– …никто не знает, а он носил его на шее на цепочке всю оставшуюся жизнь, под одеждой.
Отец стоял у окна, смотрел наружу, его явно завораживали вращающиеся серебристые вентиляторы в шахтах на крыше больницы. Джо сидел на стуле рядом с кроватью, склонившись вперед, держал Монику за руку.
Сама Моника лежала, откинувшись на несколько подушек. На ней была пижамная куртка с висячими атласными бантами и кружевом на рукавах. Волосы были, как она выражалась, «в порядке»; Ифа задумалась, кто принес бигуди и фен. Кто-то должен был, думала она, в больницах такое не держат. А может, держат.
Гретта кормила Монику супом, с ложечки.
– Умница, – сказала она между двумя ложками, прежде чем продолжить рассказ.
Ифу она никак не поприветствовала, просто повернулась и воскликнула:
– Погляди-ка на сестру! Разве она не молодец?
Отец сказал в сторону окна:
– Уходим через девять минут.
Моника, отмахнувшись от ложки, поднесенной Греттой, чуть поморщилась и улеглась обратно на подушки. Гретта склонилась вперед, потрогала пальцами ее лоб, спросила Монику, не больно ли той, не сходить ли за сестрой?
Ифа помнит, что было дальше, так ясно, словно это показывают на каком-то маленьком внутреннем экране. Она отвернулась от матери и сестры, вечно исключенная из их тесного союза, и ее взгляд упал на пальто Моники, висевшее на стуле. Красивое пальто Моники, воскресное, темно-синее, с отделкой из каракульчи и петлями галуна вокруг пуговиц. Ифа сама сняла его с крючка в прихожей, когда санитары со «Скорой» несли Монику вниз по лестнице. Думала, вдруг Моника замерзнет, вдруг оно ей понадобится. Джо гладил Монику по руке, Гретта облизывала ложку, Роберт по-прежнему смотрел из окна, а Ифа думала: каракульча… ей что, никто не говорил, что ее делают из шкурок недоношенных ягнят? Карманы пальто, заметила Ифа, тоже были отделаны волнистыми, запутанными, немыслимо мягкими узелками.
Ифа перевела глаза с пальто на Монику, бледно возлежавшую на подушках, потом обратно. Родители начали собираться: сумки, контейнеры с едой.
Между людьми, которые долго жили в одной комнате, возникает некий невидимый космос. Если спать с кем-то рядом, ночь за ночью, дышать одним воздухом, ваши сны, ваши бессознательные жизни сплетаются, электрические цепи умов пролегают совсем рядом, обмениваются информацией без участия речи.
