– Вся хорошая работа остается на нашу долю, да?
Ифа прищурилась, глядя на него снизу вверх.
– А то как же.
– Мне нужно начистить и нарезать десять фунтов моркови завтра, прямо с утра.
– Везет же.
– Надеюсь, вам по крайней мере за это прилично платят.
Ифа хохотнула.
– Мне вообще не платят.
Он уставился на нее с открытым ртом.
– Да ладно, серьезно?
– Ага.
– Она вам не платит? Как так?
Ифа подняла глаза. Он избавился от униформы, из рукавов футболки торчали длинные, бледные, мускулистые руки. Знак ПОЖАРНЫЙ ВЫХОД у него за головой, казалось, перестраивался, чтобы ее предупредить: ПОЗОРНЫЙ ВЫХЛОП или что там, ПОЖАЛУЙ, ТОТ?
– Ассистентам фотографов обычно не платят. Мы это делаем ради…
– Славы?
– Я собиралась сказать «опыта».
– Слушайте. – Он вытянул ногу и потрогал сумку носком ботинка. – Простите, что назвал вас англичанкой. Ифа. – Он словно обдумывал ее имя, широко улыбаясь. – Понял. Ирландское, да?
– Ага. Ева по-нашему.
– А пишется как?
В ответ она продекламировала нараспев:
– И-ф-а[8].
– Поразительно. Всего одна согласная. Как будто ваши родители бросили камешек на пишущую машинку и просто назвали вас тем, что отпечаталось на странице.
Она застегнула молнию на сумке.
– Вы всегда такой вежливый?
Он снова улыбнулся.
– Может, нам сходить пообедать?
– Пообедать? – повторила она, тыча пальцем в сторону окна, за которым темнело небо.
– Поздний обед, – сказал он. – Давайте, поучите меня ирландскому. Я вас могу научить шестью способами резать морковку и как лучше скрыть свою личность. Ну кто устоит?
Она покачала головой:
– Мне нужно на работу.
– На работу?
– Работу за деньги. Я ночами выдаю пропуска в одном месте на Бауэри.
– Не в знаменитом музыкальном клубе? Все говорят, что мне туда непременно надо сходить. Вот, может, и схожу. Пройдусь с вами.
Ифа лежит на спине, заложив руку за голову. Голова Гейба покоится у нее на животе; она чувствует ее тяжесть с каждым вдохом. Он обводит пальцами ее тазовую кость, движется поперек живота. Она касается по-новому остриженных волос на его затылке. Она никогда не видела таких волос: густые, черные, торчат во все стороны. Не волосы, а обивка. Или листва. Она захватывает прядь и тянет, с силой.
– Куда ты ездил? – спрашивает она.
– Э, – мягко противится он, – больно же.
Она не отпускает.
– Мне нужно было уехать, понимаешь? Пару ребят из тех, кого я знаю, забрали. Просто показалось, что оно… слишком близко.
Она выпускает его волосы.
– Но куда ты ездил?
– Я сказал, в Чикаго. Я там кое-кого знаю. Ездил повидаться и переждать, пока все уляжется.
