Он повернул дверную ручку, высунул голову наружу. Ничего. Никого. Коридор был пуст. Ему показалось, что это необычайная удача, знак, если хотите, что отныне все пойдет на лад. Он вернется домой, обо всем забудет, он станет идеальным мужем, безупречным отцом, отныне и навсегда. Клэр никогда не узнает.
Но невозможно все учесть. Кто бы мог предвидеть, что в тот миг, когда он вынимал лягушку из постели Джины Мэйхью, Хьюи по пути в туалет в темноте споткнется о грузовичок, брошенный на площадке (разве Клэр не велела им, снова и снова, не бросать игрушки на лестнице?), упадет на перила и его придется среди ночи везти в больницу, накладывать восемь швов на лоб? Кто бы мог подумать, что у Клэр когда-нибудь найдется причина позвонить по номеру, который Майкл вешал на листке на холодильник все девять лет, что ездил на эту экскурсию? И кто мог догадаться, что думала Клэр, стоя среди ночи в отделении травмы с двумя плачущими детьми и слушая неприветливого работника французского молодежного хостела, который говорил ей, что ее мужа нет в его комнате, никто не знает, где он, может, она хочет, чтобы они его в другом номере поискали?
Он переворачивается на спину и смотрит на Ифу. Ифа сидит, подняв колени к подбородку, прислонившись спиной к стене.
– Ты меня только не ненавидь.
– Разумеется, я тебя не ненавижу.
– Я себя сам ненавижу.
– Ну, не понимаю, чем это поможет. – Она накручивает прядь волос на указательный палец. – С одной стороны, это лягушка во всем виновата.
– Не смешно.
– Ладно.
– Это не лягушка, мать ее, виновата.
– Ладно. Прости. Дурацкая шутка.
– Совершенно дурацкая. Это я виноват. Я и только я.
– А эта, как ее… Джина… она же тоже участвовала, разве нет?
– Да… но…
– Но что?
– Это я во всем виноват.
Сестра закатывает глаза.
– Не думаю, что ты можешь взять на себя всю… – Она качает головой, словно пытается привести мысли в порядок. – Сколько это все длилось?
– Ну, она пришла в школу в начале учебного года, в сентябре, а заговорил я с ней впервые, наверное, в октябре или, может, в ноябре? А потом, помню, на рождественском концерте, то есть в декабре. В середине или в конце декабря…
Ифа, вздохнув, перебивает его:
– Сколько длился сам роман?
– Я пытался тебе сказать. Она пришла в школу в сентябре, а на Рождество был концерт, и все учителя должны были…
– Ты меня нарочно злишь?
– Ты о чем?
– Что ты талдычишь про рождественские концерты? Просто скажи, сколько вы с ней трахались.
Он, разозлившись, садится.
