— Ты что, бл***, тупой? Я говорю — ты слушаешь… — продолжал наносить удары, один за другим, — все, сука, понятно?
Он закивал головой, его глаза заплыли от гематом и стали похожи на узкие щелки.
— Ты будешь подыхать медленно и долго… — сделал шаг назад, обошел его и оказался за спиной. — Я же настоящий ценитель театра и блестящей игры актеров. Меня, как Графа, положение обязывает. И поверь, я продлю эту пьесу на много актов… Ты, падла, заплатишь за то, что сунулся на МОЮ территорию и тронул то, что было мне дорого.
Пацаны принесли огромного размера секатор. Металические лезвия ножей поблескивали при свете, я взял инструмент в руки и сделал несколько пробных движений, отмечая плавность хода.
— Ну что, проверим, Михай, как твой садовник следит за своим инструментарием? Начнем с уха? Или, может, с языка? — продолжая щелкать секатором, то приближаясь к нему, то отступая, продолжил, — хотя нет, пока что твой язык мне понадобится…
Мужчина задыхался от накрывающей его истерики, пытался оттолкнуться от пола босыми стопами, дергал руками, стянутыми скотчем, который впивался в кожу, образуя на ней синюшные борозды.
— Макс, скажи пацанам, пусть метнутся за жгутами. А то откинется тут раньше времени, кровью истечет, а у меня другие планы.
Михай в отчаянии сжимал кулаки с побелевшими от напряжения костяшками и, думаю, мысленно проклинал, что переступил порог квартиры Толяна. Парни затянули на его руках тонкие резиновые шланги, а я вновь встал перед ним, уперев ботинок в стул и раскачивая его.
— А кулаки-то как сжал, драться с кем собрался? Разжимай, сука.
— Граф… ну давай решим все тихо-мирно… Не надо… прошу…
— Кулак разжал, бл***. А то молотком кости раздроблю — ни один хирург не соберет.
Он медленно разжал кулак и я резко убрал ногу со стула, увидев, как на его брюках расходится темное пятно. Он дрожал от страха и унижения, а тело трясло как в лихорадке.
— Ты еще не раз под себя сходишь, мразь. Я тебе клянусь. Отрублю все конечности, нахрен, а ты будешь наблюдать, как превращаешься в полено… Кто тебя крышует, тварь? Кто приказ дал?
— Граф… умоляю… никто не давал. Клянусь… Сами замочили, бес попутал… отпусти.
От его жалостливого писка меня начало тошнить. Вот эта мразь, вот этими, бл***, руками, убила всю семью Толяна, всех тех, кому я обещал защиту. Я захватил лезвиями его мизинец и свел ручки секатора. Тихий щелчок был поглощен диким воплем, который завибрировал гулким эхом, отражаясь от стен. Он захлебывался в истеричном дыхании, продолжал орать и отвел взгляд от изуродованной руки.
