— И умыться тёплой водой?
— Конечно!.. Иди-ка за мной, получишь что-то.
Они заходят в каретный сарай. Парень поднимается на носках и запускает руку в зимний возок — на лето он поставлен стоймя к стене.
— Майга! — Жан обращается к Белочке как к взрослой. — Вот тебе солдатский котелок. Сможешь на пастбище согревать воду…
Давно у Белочки не сверкали зубы в такой радостной улыбке.
— Вот спички… а в этой коробке топлёное сало. Умоешься — смажь ссадины салом.
Миг — и Белочка уже у двери. Жан едва успевает схватить её за рваный рукав.
— Вот непоседа! Возьми, здесь мыло. И вот ещё… — Паренёк суёт свёрток: в нём тряпочки, бинты, нитки. — Ну, теперь перевязочного материала тебе хватит до конца войны.
И ещё одно чудо. Сегодня впервые в усадьбе Чадуров Белочка ест обед, самый настоящий обед.
Поев, она пускается в путь. Жан, который смотрит ей вслед, удивлён. Почему девочка поворачивает в сторону Чёрного пруда? Неужели побежит умываться так далеко? Ведь пруд на земле пастора Гра́сита. И удивительно, и любопытно, и подозрительно. Надо проследить.
Ну и ну! Оказывается, Белочка побежала к другой несчастной девочке. Жан её знает: Монта, маленькая пастушка у пастора, лютеранского попа. И вот Белочка разводит огонь, греет воду, выбирает тряпочки, тычет лучиной в сало…
Жан Лу́кстынь возвращается к своему стаду. Идёт и бормочет:
— Ну и Майга! Про неё бы только песни слагать! Ну и Майга!..
Ах, паренёк, кабы ты знал обо всём, что сегодня происходило у Чёрного пруда! Кабы ты знал, скольких трудов стоило Белочке отмыть Монту, чёрную, как головешка! Но вот наконец всё кончено. Белочка спрашивает:
— У тебя ломоть хлеба не найдётся?
— Не-е.
— Ну так возьми.
Девочка протягивает подруге горбушку. Но пасторская пастушка сопротивляется:
— Не-е, не-е… Ешь сама! Тебе самой хочется!
Они долго спорят, пока не решают: будут есть вместе. Сначала одна откусит, потом другая.
Расставаясь, Белочка наказывает:
— Только нюни не распускай. Знаешь, как бабуся говорила? «Плаксой быть, счастья не видать». Поняла?
— Понять-то поняла. Но как только вспомню маму, слёзы сами катятся.
— Ну, о маме можно и поплакать. Только немного.
Они прощаются. Монта грустно спрашивает:
— Где твоя мама, не знаешь?
— Не знаю. А о твоей что слышно? Не получила ли весточку?
— Нет. Как увезли её в Лубану, так и всё…
Монта заплакала.
