— Ты не заметила, на кого из нас он посмотрел, когда проходил рядом? — спросила Майка.
— На тебя, на кого же еще! — ответила я. — Ты же в него влюблена, на тебя и положено ему смотреть.
— Я серьезно, — кротким голосом добивалась Майка, — ты не понимаешь, как это важно. Ведь если он посмотрел на тебя, я уж больше никогда не приду в этот бассейн.
— Глупо, — объяснила я, — при чем тут бассейн? Если этот Павлуша посмотрел на меня, то посмотрел как на пустое место. Мы же не дурочки, Майка. Мы же прекрасно понимаем, что если кто и заинтересует Павлушу, то этот «кто» будет не из нашего и вообще не из девятого класса.
Майка не сразу вернулась на землю. Она еще долго витала в облаках. Только когда мы подошли к моему дому, она очнулась.
— Завтра ты пойдешь в бассейн одна, — сказала мне, — пойдешь и понаблюдаешь за Павлушей: заметит он мое отсутствие или не заметит?
Я считала Майку умней. Неужели без всяких наблюдений непонятно, что обе мы для Павлуши позавчерашний день, воспоминание детства.
— Майка, — сказала я, — не заносись. Люби своего Павлушу как любила и не устраивай ему сцены ревности. Не забывай, что ты в облаках, а он на земле, ты его видишь, а он тебя нет.
Я могла бы ей и еще кое-что сказать; никакая это у тебя не первая любовь, а просто выдуманная, но я уже знала, что от выдумки человек иногда страдает больше, чем от правды, и сказала другое:
— Пошли, Майка, к нам чай пить. Мама утром поставила тесто для пирогов. Если это тесто мне не привиделось и оно не убежало, то сейчас там на столе такой пирог, перед которым враз померкнут все твои любовные трагедии.
Но пирогом в квартире не пахло. Тесто перекочевало из кастрюли на клеенку стола. Борис Антонович подвел нас к столу, как к пепелищу.
— Вот здесь должен был быть пирог, — сказал он, — Люся должна была прийти в обед и испечь его. Но она позвонила, что срочно едет в совхоз.
Люся — это моя мама. Пироги она печет раз в три года и если уж поставила тесто, то событие, видимо, того требовало.
— Мне кажется, Борис Антонович, вас можно сегодня поздравить с днем рождения, — сказала я.
Он махнул рукой: какое, мол, теперь это имеет значение?
— Пирог будет, — сказала я, — клеенка чистая, тесто мы взбодрим маслом, сделаем его песочным, к тому же у нас имеется клубничное варенье. — Я развела руки и закрыла глаза.
— Ты уверена, что у тебя получится? — спросил Борис Антонович.
Я была уверена не в своих, а в Майкиных кулинарных способностях, но ответила лихо, как бы о себе:
