Лиля и Юта переглянулись.
- Да ну-у, - сказала Лиля.
- Вот вам и «ну-у»! - Борис зашептал тоном заговорщика: - Двинемся по дороге, по которой мы пришли сюда, свернём направо и… до Чудского озера. Перемахнём озеро, а там и Эстония.
- И фронт переходить будем? - спросила Лиля.
Никто не заметил, как в избу вошёл Николай Николаевич.
- Да, будем и фронт переходить, - ответил он за Бориса.
Три пары удивлённых от неожиданности глаз повернулись в его сторону.
Николай Николаевич опустил голову, будто смутился, и заговорил, приближаясь к столу:
- Трудно будет. Очень трудно! Пробиваться будем с боями. А там снова лесная жизнь, снова бои. - Он снял очки и, подышав на стёкла, протёр их. - Пойдут только те, кто сам захочет. Добровольцы.
- Я пойду, - твёрдо произнёс Борис.
- Я тоже пойду, - тихо, но решительно сказала Лиля.
- Мы все пойдём, товарищ командир! - воскликнула Юта, прямо глядя на Николая Николаевича.
- Я другого ответа от вас и не ждал, - спокойно сказал Николай Николаевич. - Спасибо, друзья! - Он мельком взглянул в лицо Юты и вдруг стал шарить по карманам. - Папиросы забыл. Вот ведь…
- Пожалуйста, товарищ командир. - Борис вытащил пачку папирос.
Николай Николаевич не торопясь закурил, сделал несколько коротких затяжек, потом, словно нехотя, сказал:
- Да… Обидно, что всех вас взять не могу.
- Почему? - растерянно спросила Юта.
- Потому, что не имею права брать с собой несовершеннолетних. И, как это ни жаль…
- Детей, - перебила Юта, и какая-то страдальческая, болезненная улыбка скользнула по её губам.
- Несовершеннолетних, - как можно спокойнее повторил Николай Николаевич. - Тех, кому ещё нет восемнадцати лет.
Юта ничего не сказала. Она взяла карандаш и, придвинув к себе неоконченное письмо, небрежно поставила в самом центре исписанного листка крупную, лохматую точку.
- Точка, - наконец произнесла она безразличным тоном и стала рисовать рядом ещё такую же лохматую точку. - И ещё точка… Тут запятая… А это минус… Вот и рожица кривая… Теперь ручки, ножки, огуречик… Вот и вышел человечек.
- Во-первых, не огуречик, а огурчик, - улыбаясь, поправил Николай Николаевич.
- Ну и пусть. Это для рифмы.
- Во-вторых… а зачем письмо портить?
- Оно теперь никому не нужно, - горестно ответила Юта; сложив листок вчетверо, она разорвала его.
- Ты не должна на меня обижаться. - Николай Нико- лаевич подошёл к Юте и чуть дотронулся рукой до её плеча. - Ты должна понимать. Уже не маленькая… Я не могу иначе поступить… Ты сделала больше, чем это было в твоих силах. Спасибо тебе за это. Большое партизанское спасибо. Я знаю, в Ленинграде живёт твоя мама. Она очень ждёт тебя. Поезжай к ней. Учись. Ну, а названая сестрёнка твоя, - он кивнул в сторону Лили, - хочет ещё повоевать. И тут мы с тобой ничего не сможем сделать. Она совершеннолетняя, большая. Жди её. Жди нас всех. Поняла меня?
