Правдивая повесть о мальчике из Кожежа | страница 87
Молодежь пела веселые, задорные современные песни, и все сразу оживились. А потом начались танцы. Из правой кулисы на сцену плавно выступили девушки в украшенных золотым шитьем национальных платьях. Слева показались джигиты. И вспыхнула стремительная, огневая кабардинка.
Развеселившаяся молодежь вытолкала Барасбия в круг. Он был очень хорош собой, и у меня ревниво екнуло сердце. Барасбий направился к Марзидан, стоявшей среди девушек. Вся вспыхнув, она сделала несколько шагов ему навстречу и плавно пошла по кругу. А Барасбий резко остановился, вскинул руки, задорно выкрикнул «асса», бросил на всех торжествующий взгляд и как вихрь полетел вслед за девушкой.
— В ладоши! В ладоши! — крикнул кто-то.
Не жалея рук, молодежь начала хлопать в такт музыке, которая пела об удали, молодости и всепобеждающей любви.
Барасбий танцевал вдохновенно. Он выкидывал такие колена, что зал восторженно шумел, а Марзидан восхищенно смотрела на своего кавалера огромными лучистыми глазами. Да, ради одного такого взгляда можно было не только танцевать, но совершить любой подвиг. Вот Барасбий спроектировал колхозную ГЭС и теперь доведет до конца электрификацию Кожежа. И во всем этом Марзидан, наверное, играла немаловажную роль. Ее лучистый взор вдохновлял Барасбия, когда он сидел над своими чертежами.
А кто я? Какой-то «хранитель музея» — скучная проза. Должно быть, так Марзидан думает обо мне.
Мы поздно возвращались домой. Герандоко и Леонид Петрович шли впереди.
— Покорен, восхищен до глубины души! Все, ровным счетом все изменилось, а главное — люди стали совсем другими, — говорил Леонид Петрович. — Конечно, я читал об этом, знал по газетам, но только сейчас воочию увидел сам…
С горечью признался он, что отстал от жизни, сделался кабинетным ученым.
— Надо встряхнуться! То, что я сегодня увидел, — говорил Леонид Петрович, — клад для этнографа. Вместе с Ахмедом я займусь изучением современной Кабардино-Балкарии.
А я думал о Барасбие, о нашей новой кожежской интеллигенции и, конечно, о Марзидан, которая покорила мое сердце.
Я думал не только о том, как она красива, но и о ее одаренности. Марзидан по-настоящему талантлива.
Я ВОЗВРАЩАЮСЬ В МОСКВУ ОДИН
Время нашего отъезда в Москву приближалось, и спор о сроке открытия Кожежского музея был долгим и горячим.
— Леонид Петрович, вы же учили не откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня, — настаивал я, желая до отъезда открыть музей.
— Тогда позволь и мне напомнить тебе о народной мудрости: «Не стоит садиться на коня, даже хорошего, если он не оседлан». Вот и выходит, батенька, что не надо торопиться.