— И не пикнешь. Он не такой, которому можно отказать.
Марзидан вскинула голову. Осторожно сняв с плеча руку Амирбия, она отстранилась.
— По какому праву ты диктуешь, как я должна относиться к Барасбию?
— По праву старшего, дорогая. Это во-первых. Во-вторых, я твой родственник. И вообще я здесь…
Марзидан перебила его:
— Хочешь сказать, что ты хозяин в Кожеже? Должна огорчить тебя: решение этого вопроса остается за мной.
Она резко повернулась и вышла из кабинета.
— Ну и молодежь нынче! — с сердцем сказал Губжоков. — Ты ей хочешь добра, а она…
Амирбий закурил.
— Да, — сказал он, тяжело вздохнув, — что-то не то, а что, не пойму. На собрании прорабатывают, юнцы учат…
Я поспешил уйти, чтобы догнать Марзидан.
Она медленно шла вдоль улицы. «Подойти? А может, не надо?»
— Марзидан, как у тебя идет работа по заданным темам? — поравнявшись, озабоченно спросил я, не зная, как лучше начать разговор.
— Весьма успешно, но обратным ходом.
— Не понимаю.
— Ты же слышал, как раскрепощенную кабардинку хотят снова закрепостить.
— Сопротивление окружающей среде создает человека, говорил один мудрец, — сказал я.
Марзидан ответила не сразу.
— Можно спроектировать гидростанцию, можно управлять работой любого сложного механизма. Сейчас это не диковина. Но думать, что можно управлять сердцем другого, призвав на помощь влиятельного родственника, глупо.
— Ты же знаешь Амирбия. Право, не стоит обижаться.
— Я не о нем, я о Барасбие. Он не может отстоять себя, не может подействовать на свою мать.
Она замолчала, но я уже понял, что мать Барасбия, женщина отсталых взглядов, внесла разлад между Марзидан и Барасбием. И тогда на помощь был призван Амирбий.
Итак, ремонт окончен. И здание это отнюдь не мечеть, а музей. Молодцы кожежские комсомольцы и школьники! Это они привели его в полный порядок. Особое спасибо Марзидан. Каждый день она приходила и работала вместе с нами. Белила стены, мыла полы и пела. И нам становилось легче работать.
— До свидания, ремонтники, я пошла. У меня репетиция, — говорила она и исчезала.
А наутро снова появлялась. И так много дней подряд…
— Ты куда собрался? — спросил меня утром Леонид Петрович.
— В мечеть, извиняюсь, в музей, чтобы принимать от населения дары, которые скоро, очень скоро станут экспонатами.
— А ты уверен, что принесут?
— Абсолютно. Я своих кожежцев знаю!
— Лучше пойдем со мною по домам. А заодно поговорим с людьми.
— Нет, я должен дежурить там.
Мы вышли вместе. Леонид Петрович отправился к Герандоко, а я — в музей.
