Дом сложен из такого же красного кирпича, как и кремлевские стены. Построен он с фасоном: выступы, узоры, маленькие шалашики по стенам первого яруса, а на самом верху два минарета — такие есть и на кожежской мечети, только эти в пять или в десять раз выше и концы у них острые как стрелы.
Анна Сергеевна рассказывает, рассказывает, когда музей создан да кто его строил, но меня не это интересует. Ума не приложу: как могли по одному кирпичику выстроить такую махину? Как не падают стены? Строить на такой высоте не то, что бороновать кукурузу на коровах. Сорвешься — и костей не соберешь!
Мы вошли в музей.
Анна Сергеевна со всеми меня знакомила и каждому говорила:
— Мой сын, он приехал с Кавказа…
Пришло множество людей. Они поздравляли Анну Сергеевну, жали мне руку.
Потом повели по музею.
Я шел рядом с Анной Сергеевной. Она показывала какие-то древние кости и стрелы, рассказывала, какой народ где жил, но тут я увидел картины, на которых была изображена битва русских с французами в 1812 году. Артиллеристы стреляли, и густой дым клубами вылетал из пушек, конники рубились, падали с седел… Все это было очень интересно.
Но Анна Сергеевна тянула меня куда-то дальше, пока не привела к каменным бабам, какие у нас стоят в степи, и начала объяснять:
— Это знаменитый малокабардинский надгробный памятник. Он привезен с твоей родины.
Мне было обидно, что она увела меня от картины о войне, и я сказал:
— Таких памятников у нас много и на дорогах, и у родников…
— Но это же единственный в своем роде! — возмутилась Анна Сергеевна. — Посмотри: тут есть надпись. Она доказывает, что кабардинцы еще в шестнадцатом веке пытались создать свою письменность. Тогда они приспособили для своих нужд греческий алфавит.
Очень может быть, что эта каменная баба и единственная. Но здесь, в полутемном зале, где надо ходить тихо, разговаривать шепотом и слушать непонятные объяснения, мне скоро надоело. И я был очень рад, когда мы выбрались на Красную площадь.
Потом мы осматривали светлую, многоэтажную школу на Большой Бронной, в которой я буду учиться, и университет, куда я поступлю после окончания школы.
— Здесь учились лучшие люди России, — говорила Анна Сергеевна. — По этим длинным, узким коридорам ходили Грибоедов, Лермонтов, Герцен, Чехов…
Я остановился, не смея шагнуть дальше. Как можно идти по коридору, в котором до сих пор живут тени великих людей! Неужели мне посчастливится сидеть в аудитории, где слушал лекции Лермонтов?
