Чтобы не устраивать погоню с риском его упустить, я решил подкараулить психа на улице. Притаился за припаркованным автомобилем. Карен наблюдала из окна. Дети спали. Мне на лицо падал снег. И вот я увидел, как он снова выезжает из-за угла. Я приготовился. На этот раз он почти остановился перед нашим домом. Я мог разглядеть его лицо. Он опустил окно и прищурился, разглядывая номера домов.
Как только он совсем остановился, я скользнул вдоль его машины к открытому окну и сунул ему под нос пушку. «Тебе что-то надо? Что-то высматриваешь?» Я кричал и ругался во весь голос. Парень дёрнулся, и я врезал ему пистолетом прямо по роже. Он выскочил из машины и побежал, я погнался за ним. Сбил с ног и принялся снова лупить пушкой по лицу. Не хотел останавливаться. Вокруг закричали люди. Соседи знали меня, и я не сомневался, что буду арестован, но мне было плевать.
Услышав сирены, я оставил его и сунул пистолет под передний бампер припаркованной рядом машины. Там обычно есть такая «полочка», где можно спрятать что-то, если приспичит. Прибыли копы, и выяснилось, что я отметелил не того парня. Он вовсе не был нашим психом. Он оказался геем, искавшим дом своего друга. Прежде чем его увезли в больницу, он всё время орал, что у меня пистолет. Копы принялись искать оружие в снегу, где мы боролись, и один коп, знавший про трюки с бампером, обнаружил ствол. Я был арестован за нападение и ношение заряженного оружия и провёл остаток ночи в участке, пока не прибыл Эл Ньюман, выцарапавший меня под залог.
Телефонные звонки прекратились лишь после того, как я сообразил, каким образом сукин сын каждый раз узнавал наш телефон. Я вышел из дома и осматривал его под разными углами, пока не понял, что, вооружившись биноклем, можно прочесть номер на табличке, прикреплённой к аппарату, висевшему на стене кухни. Мы снова поменяли номер и на этот раз оставили табличку пустой. Больше звонки не повторялись. Мне сразу следовало так поступить, вместо того чтобы идти под арест за нападение на невинного человека. Идиотизм, но таков был наш привычный образ действий. Мочи всех подряд, рассортируешь потом.
Генри. Для наших ребят убийство было привычным способом решения проблем. Обыкновенное дело. Ежедневная рутина. Помню, как гордился Томми Де Симоне, когда сводил Фрэнки, сына Джимми, на его первое настоящее мокрое дело. Фрэнки Бёрк рос обычным застенчивым мальчишкой. Джимми то и дело жаловался, как приходится лупить сына чуть ли не каждую ночь за то, что тот мочится во сне. Джимми даже отдал его в военную школу, чтобы юноша заматерел. Фрэнки исполнилось шестнадцать или семнадцать лет, когда его взяли на реальную мокруху, и парень, по словам Томми, справился отлично. Джимми был совершенно счастлив. Словно сын заслужил медаль.
