Керр вспомнил о Сандре. Он надеялся, что после встречи с Куэйлом сможет отправиться домой. Он непременно поедет домой и там найдет ее. Она будет необыкновенно хорошенькая, великолепно одетая, и бросит на него искоса взгляд своих чудесных фиолетовых глаз. Она нежно улыбнется, без всякого осуждения во взгляде, в нем будет только одно легкое любопытство.
— Интересно, что же ты нашел в той женщине такого? — нежно скажет она ему. — Чем же это она так влечет к себе, если мне это не удается? Что она может дать тебе такого, чего я не в состоянии дать? — И спросит с легким сарказмом: — Ты сегодня очень устал в своем Министерстве, Рикки? Видно, здорово поработал? — И слегка пожмет плечами.
А он скажет:
— Ну, Сандра, ты же сама понимаешь. Приходится делать множество вещей. Во время войны не приходится мечтать о нормальном рабочем дне.
— Понимаю, — ответит она. — Выпей что-нибудь, Рикки.
Может быть, подумал Керр, на ней будет то самое красное платье, облегающее фигуру, которое она носит дома, весьма изысканная штука! Наверное, она будет именно в нем и волосы повяжет лентой. Она непременно нальет ему что-нибудь выпить, а он будет стоять перед камином с бокалом в руке, поглядывая на нее поверх его краев, и между ними, как всегда, пробежит восхитительная искра.
Черт побери! Что же тут можно поделать? Разве может он, разве имеет право повернуться и сказать ей откровенно:
— Послушай, дорогая! Я знаю, что моя репутация относительно женщин не безупречна, и у меня, правда, бывали приключения, но только, хочешь верь, хочешь не верь, прошлой ночью я не был с дамой.
Керр так и представил, как он подробно описывает Сандре все пережитое им и Сэмми этой ночью.
— Вот чем занимался я этой ночью, дорогая, — мысленно обращался он к ней. — Я совершил в своей жизни немало подобных вещей… потому что, видишь ли, дорогая, ты ведь слышала, наверное, что идет война, и эта война ведется не только в армии: в пехоте, в воздухе. Она идет во всем мире, вверху и внизу, открыто и тайно. И я именно из тех, кто ведет тайную войну.
Керр отхлебнул виски с содовой из-воображаемого стакана, наполненного Сандрой, и продолжал — все так же мысленно:
— Помнишь, как я ездил в Лиссабон? По заданию Министерства поставок. Именно так я тебе говорил. Ну, так было совсем иначе! Я встретился там еще с двумя ребятами, чудесными парнями: с Куэйлом и забавным, маленьким бельгийцем, Эрни Гелвадой. Он просто ненавидел немцев, потому, что в самом начале войны какой-то гестаповец, немецкий выродок, в оккупированной французской деревушке отрезал груди его девушке. И вот за какие-то три недели целый выводок вражеских агентов покончил счеты с жизнью. Вот чем я занимался в Лиссабоне, и как тебе это нравится, Сандра?
