Пофотографировав, она обошла дом вокруг, чтобы лучше его рассмотреть: старая крыша, которой уже лет тридцать; на подоконниках плесень. Она видела слишком много солнца, слишком много дождя и никогда не видела ремонта. Никаких разбрызгивателей. На неровном черном газоне следы недавних визитов собак. Гараж на одну машину. Хотя, скорее всего, изначально это был сарай — он и выглядел как сарай. Этот район находился возле автострады. Так было с тех времен, когда его создали на скорую руку. Никто не хотел здесь жить долго: очень близко к дороге. Люди селились тут лишь потому, что дома стоили меньше четверти миллиона долларов. Они были доступны для тех, кто продал дом в более опасных районах Лос-Анджелеса.
Кэт обмерила площадь территории и записала цифры в толстый блокнот, который одновременно служил и ежедневником, и полезным справочником.
Она сделала последнюю остановку в Гардене — на этот раз для того, чтобы помочь боссу провести исключительно спорную оценку. Совсем измученная, Кэт нашла бутылку с неприятно теплой водой и поехала по Четыреста пятому шоссе назад в офис, то и дело пытаясь запустить кондиционер.
Но и без того дохлый, он окончательно отдал концы. Неужели вся эта переплетающаяся сеть телевизионных станций, автострад и кондиционеров накрывается медным тазом? Неужели наступает конец света? Диктор говорил что-то обнадеживающее насчет движения на дорогах, хотя голос у него был как у человека, который принес дурные известия. Но, эй, ребята, на этот раз ведь все не так плохо! Диктор сообщил, что на Четыреста пятом возле Роузкренз столкнулись четыре машины. Серьезно пострадавших нет — все на ногах, ждут «скорую». Затем его прервала веселая песенка из рекламы. Стиснув зубы и не отрывая рук от руля, водители подняли стекла и включили кондиционеры на полную. Обыкновенная пробка, усугубленная аварией на севере. Еще больше осложняло обстановку то, что у кого-то, такого же нервного, как и она, но не такого крепкого, в этот момент случился сердечный приступ или что-то в этом роде. Кэт глубоко дышала и не забывала напоминать себе о мудрости и сострадании. Ей стало легче. Три полицейские машины перед ней начали медленный, вращающийся танец, чем еще больше затруднили движение. Они остановились метрах в ста впереди нее, и все, разумеется, тоже остановились. Через несколько минут прорвался вертолет и приземлился на дорогу; его окутало облако пыли. Наблюдая, как беднягу грузят в вертолет, открыв окна в эту дымную печь, Кэт вдруг вспомнила детство — знойные летние дни, проведенные в Уиттье. Полицейские машины наконец уехали, давая возможность взлететь вертолету. Постоянно захлебывающееся движение продолжалось со скоростью улитки. Наплевав на все, она стянула с себя рубашку. Мужчина слева, прежде чем перестроиться в соседний ряд, посмотрел на ее дорогой бюстгальтер и поднял большие пальцы вверх. Теперь слева ехала женщина. Она вела двухдверный «ауди», в котором, похоже, тоже были нелады с кондиционером. Ее волосы были аккуратно заколоты, а блузка так пропиталась потом, что уже не осталось места для воображения. Похоже, ее воодушевил пример Кэт. Поймав на себе ее взгляд, женщина в «ауди» стянула с себя блузку, открывая скромный серый бюстгальтер спортивного типа. «Пошли они к черту, если им не нравятся горячие женщины», — решили они, обменявшись вежливыми кивками.
