Первый необдуманный шаг. Второй. Третий. Как легко решиться на первые шаги, ведь кажется, так далеко ещё до вершины, а значит, и расплата не скоро. Всё, что было связано с Антипом, окутывала серая, беспросветная муть. В глубине души Янка надеялась, что до серьёзных отношений с ним никогда не дойдёт, однажды она встретится с Аграновичем — и всё счастливо решится само собой.
Однокомнатная «хрущоба». Продавленный диван. Густой замес табачного смрада в сочетании с вонью кошачьей и человеческой мочи. У облупленной стены запущенной комнатёнки теснится железная кровать без матраца. Прямо на металлической сетке лежит великовозрастный детина без единого проблеска интеллекта, напоминающий гигантскую мокрушу. Это Валик — младший брат Антипа. Его основные занятия — под нечленораздельное мычание пускать пузыри слюней и обильно орошать свежей порцией испражнений свой прогнивший матрац, который каждое утро вывешивают на перила балкона, на радость мухам, отпугивая издёрганных соседей.
Людмила Ивановна — Мамлюда, бывший секретарь партийной организации, завуч престижной физмат школы, а ныне конченная хроническая алкоголичка, редко вмешивалась в общее течение жизни. Обычно, если она присутствовала по месту жительства, то представала в одной из двух ипостасей: спящей где придётся либо передвигающейся на автопилоте, в безумном сомнамбулическом состоянии, с обмороженными глазами и с песней собственного сочинения: «Напилась до усрачки… Не дойду я до тачки…» В те редкие осознанные фрагменты биографии, когда она была в состоянии говорить, вспоминала своего мужа — офицера, грубого и запойного, бросившего её в дальневосточном гарнизоне с двумя малолетними детьми. Строгая женщина на замусоленной фотографии, которая каждый раз при относительном протрезвлении демонстрировалась Янке, даже отдалённо не напоминала Мамлюду — прокуренное, пропитанное суррогатным спиртом существо, с нечесаным реденьким седым хвостиком, в разбитых очках и засаленной, побитой молью кофте неопределяемого цвета.
— Послушай меня, Клеопатра, — поучала она, тряся перед Янкиным лицом тёмно-коричневым, потрескавшимся кулачком, похожим на куриную лапку. — Запомни, с любым человеком жизнь может сделать всё! Как бы кто нос ни задирал, а и не заметишь, как можешь стать бомжом, вором, да кем угодно. Любая самая гордая и правильная девочка сделается вокзальной проституткой. Запросто! Потому что обстоятельства так могут сложиться. И против не попрёшь. Вот я…
