Под восхищённые взгляды Янка пила вонючее пойло большими глотками, как спасительное лекарство, не чувствуя горечи.
«…Пить!.. Пить!.. Где я?! На поле битвы? Вокруг тела, тела… Нет, вроде бы все живы — сопят, храпят, воняют.
…Вспышка!!! О, Боже! Мы же вчера киоск ограбили!..Кошмар! Какой кошмар!!..Ужас!!! Лучше бы совсем не просыпаться. Сдохнуть на этом грязном, чужом полу. Достойная смерть для такой твари» — очнувшееся воображение рисовало картины, одну отвратительнее другой. Раз — и доблестная милиция тщательно исследует место преступления. Овчарки, проявляя служебное рвение, взяли след. Два — они во дворе, где жевались и распивались похищенные злоумышленниками продукты питания. Оперативная группа быстрого реагирования, ловко перемахивая заборы, окружает убогую «малину». Три — и она, Янка, в синей робе с номером, обритая наголо, жалобно и тоненько скулит, растирая по лицу грязные разводья. Громадный, гориллоподобный мент, зверея, с размаху бьёт с хрустом, ломая ей нос. Холодные капли стекают по облупленным стенам карцера. Мамины глаза на суде: «Ты мне больше не дочь! Отказать ей в услугах адвоката!» Но самое потрясающее своей жестокостью было то, что при таком раскладе Янка напрасно выдержала огромный конкурс в художественное училище, столько волновалась, так радовалась поступлению… Разбился хрустальный замок. Дзинь… Она никогда не станет живописцем, никогда не пойдёт по улицам с этюдником, а красивые парни не будут приставать к ней: «Девушка, нарисуйте меня!», её картины не увидят выставочные залы, и сама она не будет курить длинные тонкие сигареты у собственной афиши в окружении бородатых авангардистов в вытянутых свитерах. Всё… Дверь камеры с лязгом захлопнулась, и Янка осталась вся в синих портаках, изнасилованная пенитенциарной системой, с растоптанной карьерой Рафаэля, ограбившего ларёк.
Лежащая на Янкином колене рука Гвоздева с модными часами со светящимися цифрами отвлекла её от мрачных зарисовок тюремного быта. Половина седьмого утра! Янка подскочила. Окунув лицо в бочку с водой, стоящую во дворе, она с удивлением отметила, что те ночные дебри, через которые с трудом продирался их боевой отряд, отсутствуют. Где их только находили? Ветхое строение с открытыми настежь воротами стоит, как на ладони, да ещё и рядом с автострадой.
«…Бежать! Прятаться!.. Нет! Сначала необходимо уничтожить отпечатки пальцев, стереть с отогнутой двери. А я ещё бралась за дверную ручку, когда помогала выносить коробки с соком. Ну зачем я бралась за ручку?» — крутились по кругу вязкие мысли, а сердце глухо стучало в глотке: «Вдруг сейчас вылетит из-за угла толпа милиционеров со сворой овчарок, и меня за горло — хвать… Ведь не успеют оттащить кобеля!»
