К моменту нашей встречи я в отличие от своего прообраза Арамиса уже имел сына, остальные два мушкетера, как и положено рыцарям, оставались на свободе.
Может быть, это обстоятельство и сделало наши встречи такими редкими.
Я понял, что вечное студенчество не помешало однако Портосу стать состоятельным человеком. Во всяком случае, интернет-ресторан, где мы сидели, был, по словам Матвея, его собственностью, по крайней мере, частично. На сколько процентов, он не сказал.
Над стойкой высоко под потолком странный зеленый дядька в телевизоре упреждал, раздувая ноздри:
«Не включай амбилайт!
Я тебе говорю: Не включай амбилайт!»
* * *
Две блондинки на высоких стульях потягивали коктейль из высоких стаканов и смотрели на телевизионный экран, задрав головы. Впрочем, изредка они бросали взгляды и на наш столик. Густая шевелюра Портоса и его мужественные формы привлекали их внимание.
— Смотри, какие милашки, — попытался я сменить ход его мыслей. — Позови их выпить чашечку кофе.
— Не меняй инфу! — сказал Матвей, — мы не договорили. Погоди. Все будет кока-кола!
Матвей Шумский всегда был, не как все. «Матюша — чокнутый», говорила Анна Австрийская, и в её словах звучало поощрение.
В пятом классе его всерьез выгоняли из школы за то, что он все компьютеры математического кабинета заразил вирусом, который при этом сам и придумал. Вирус был не простой: он размножался при каждом нажатии мышки. Матвеев-папа заплатил за ремонт всех процессоров в школе и выпорол преступника. Матвей остался в нашем классе, но более «адекватным» не сделался.
А в седьмом классе Леха Васильев накурился дури, то есть марихуаны, марафета, по старому, до полной отключки. Откачивали его в пятнадцатой горбольнице, неделю провалялся. А мы с Матвеем ему завидовали. И не то, чтобы он был наркоманом. Это случилось с ним первый и последний раз в жизни.
— Путешествие под корку, — сказал он нам после выхода из больницы, — совершенно не информативно. Чистая физиология. Потом долго тошнит.
Примерно с тех пор Матвей стал сочинять компьютерные программы-проги и весьма в этом преуспел. Это потом стало его профессией.
Матвея родители определили на исторический факультет МГУ. Не то, чтобы он не хотел, а его заставили, нет. Матвею всегда нравилась наука история, несмотря на физико-математический уклон нашего лицея, но больше истории ему все-таки нравилась кибернетика. Поэтому он через три года бросил университет, выдержал родительскую бурю, пообещал им заочное обучение в МЭИ и ушел в свободное плавание по виртуальным волнам компьютерного океана. При всей своей «непрактичности» Матюша-чекнутый выбрал не самый плохой вариант. Трудно представить, как бы он существовал в современной действительности, будучи историком. А тут он занялся сборкой и продажей персональных компьютеров и скоро стал состоятельным человеком.
