Решили опробовать изобретение. Ульяна жарила в русской печке орех, Аверьян засыпа́л в цилиндр, Кузьма с Афоней через коромысло нахаживали винт; шток, в свою очередь, начал осаживать поршень. Словно гравий, под поршнем захрустел орех, похрустел, похрустел и замолк. Кузьма с Афоней приналегли на винт, и цилиндр начал «потеть». Братья еще поднатужились, и медовая пленка полезла по цилиндру в желобок.
— Уля, подставляй чумашик! — закричал Кузьма. — Наша берет, мужики-и…
Закапало в чумашик пахучее янтарное масло, капли стали тоненькой, как ниточка, струйкой. Она разрасталась в соломину, пошла… из чумашка слили масло в туесок.
Кто макал в ореховое кедровое масло свежий пшеничный хлеб, тот знает, что такое кедровое масло, а кто его добывал, жал, тот втройне это масло не забудет. Такое душистое. Но и жать — работа на износ. Не всякому поддается орех на масло. Потому его на рынке и не вдруг-то встретишь, а если и встретишь — считай, удача. От ста болезней оно. Если хочешь испытать — помажь рану, утром встанешь — забудешь, где и болело. Что там палец, — случалось, глаз в тайге изувечил, особенно в жару, света белого не увидишь. Закапай ореховым маслом — просветлеешь тут же. Ветром шатает — попил масла, как подменили: топором начнешь махать, навильник возьмешь — сам себе не веришь…
Не случайно и Золомов, когда обменивает товар, масло наравне с золотом ценит, а агаповской выделки и выше ставил не раз. Отстоя в кузьминском масле не бывает, налей в четверть — сколько ни стоит, все как янтарь, снизу доверху играет золотыми солнечными зайчиками. Год будет стоять, два — не прогоркнет, сладкое и душистое. Вся тайга в нем. Прежде чем засыпать в масловыжималку, каждое зернышко надо руками перебрать, а то и на два раза, чтобы прогорклое не попало. У Кузьмы на этот счет порядок. Ульяна за всеми присмотрит. За столом тоже места всем хватает, нет лишних ртов. Хоть еще дюжину нарожай. Ульяна и не думает останавливаться. Она и Кузьме говорит: «Я только во вкус вошла».
Своим ростком пошел в жизнь Аверьян. Поставили ему дом рядом с Кузьминым по правую руку, по левую — заложили в три бревна оклад Афанасию. Дома Кузьмы и Аверьяна стоят один к другому, плечом чувствуют друг друга. Кузьма никого не обидел, всем поровну — на вырост, с учетом на будущее. Окнами дома к реке, дверями — к лесу. За дворами поля, покосы. Вот уже по пятому кругу земля одаривает Кузьминки хлебом.
Вошел в силу мужик что зерном, что гусем. Заглянешь в сусек — еще прошлогодняшнее зерно держится, посмотришь на берег — серым окатышем лежит у воды гусь, ступить некуда. А вот мельницы пока своей нету, к свату на мельницу зерно ездят молоть. Второй год братья топорами махают. В прошлом году кузьминцев постигла неудача: ручей весной разбросал всю запруду, повывернул из земли бревна, своротил сруб и унес в Ангару. Пришлось звать на помощь Верхотурова. Иван приехал, поглядел.
