Солдатские казармы в то время и по внешнему виду и по внутренним порядкам походили на тюрьмы. В окнах — решетки, на ночь солдат запирали, как арестантов, в камерах, а наиболее беспокойных заковывали в кандалы. Немудрено, что со службы бежали, как с каторги.
При Екатерине II срок службы определялся в 50 лет. Рекрутчина фактически оставалась пожизненной каторгой. К тому же такой каторгой, на которой с утра до вечера одолевала человека изнурительная муштра.
Александр I уменьшил солдатскую службу до 25 лет. Вся армейская служба держалась на муштре и жестоких наказаниях. В специальном циркуляре военного министра отмечалось: «Всю науку, дисциплину и воинский порядок основывать на телесном наказании». Солдат били плетками, палками, розгами. Часто пример в издевательствах над нижними чинами подавали высокопоставленные царские особы. Очевидцы рассказывают, как военный министр граф Аракчеев, солдафон и невежда, лично рвал солдатам усы, избивал до полусмерти, а однажды в ярости даже откусил рядовому ухо. Может, православная церковь осудила его за эти зверства? Наоборот, она благословляла порядки в аракчеевских военных поселениях, где «военная наука» сводилась к ежедневным построениям, на которых пропускали сквозь строй провинившихся солдат, нещадно били шпицрутенами. Некоторые выдерживали такую пытку до трех тысяч ударов, тогда «заботливые» отцы-командиры стали назначать четыре тысячи ударов, а это уже верная смерть.
В XIX в. царское правительство стало лавировать. Развитие капитализма и начало революционного движения в стране вынудило царизм отменить крепостное право, сократить постепенно срок службы. В царствование последнего отпрыска правящего дома Романовых солдаты стали служить в пехоте по три года. Но нечеловеческие издевательства над солдатами продолжались: их ставят под ружье, избивают, всячески унижают человеческое достоинство.
Офицеры, представители господствующих классов в армии, оставались вершителями судеб и жизни солдат. Унтер-офицеры и фельдфебели, дорвавшиеся до власти, глумились над нижними чинами. Вся система казарменного уклада была направлена на то, чтобы вытравить из солдата все человеческое, превратить его в бездушный автомат. «Сознание для солдата так же нужно, — поучал царский министр офицеров, — как для лошади шелковые чулки. Офицер должен раз и навсегда принять к сведению, что солдат — мужик, животное, обладающее даром речи и только». А священники ежедневно внушали солдатам, что офицеры и фельдфебели действуют в соответствии с божьей волей. Противиться им — значит гневить самого бога.
