«Убил ли я его?»
Тадеуш Бомонт, один из самых многообещающих и талантливых американских романистов. Выдвиженец на Национальную книжную премию 1972 года за «Неожиданных танцоров», задумчиво повторил вопрос. Он выглядел чуть-чуть смущенным. «Убийство», — заговорил он снова очень тихо и мягко, как будто само это слово никогда не приходило ранее ему на ум... хотя именно убийство было почти тем единственным делом, которым был действительно заполнен мозг второй, «темной половины» писателя, как называл Бомонт Джорджа Старка.
Из своего широкогорлого кувшина, стоящего позади старомодной пишущей машинки «Ремингтон», он вытягивает карандаш фирмы «Бэрол блэк бьюти» (которым и только которым мог писать Старк согласно Таду Бомонту) и начинает его слегка покусывать. Если приглядеться к доброй дюжине других карандашей в кувшине, легко убедиться, что их обкусывание — милая привычка хозяина.
«Нет, — наконец говорит он, ставя карандаш на место. — Я не убивал его». — Он улыбается. Бомонту тридцать девять, а когда он улыбается, его легко принять за одного из его же собственных студентов. — «Джордж умер естественной смертью».
Бомонт утверждает, что Джордж Старк был идеей его жены. Элизабет Стефенс Бомонт, спокойная и милая блондинка, отказывается от чести быть единственной изобретательницей. «Все, что я сделала, — объясняет она, — было предложение написать роман под вымышленным именем и посмотреть, что из этого получится. Тад испытывал серьезное противодействие со стороны коллег-писателей, и ему был нужен стартовый скачок. И на самом деле, — смеется она, — Джордж Старк сильно помогал Таду все это время. Следы его присутствия нередко попадались мне в доме, особенно, когда Тад не успевал их выкинуть до моего появления. Однажды он попался мне на глаза, выходя из туалета».
Как и у большинства своих сверстников, проблемы Бомонта несколько сложнее и глубже, чем просто зависть и помехи со стороны писательского цеха. По крайней мере два популярных писателя, которые отказали нам в праве прямо их цитировать и называть, заявили, что их беспокоило психическое состояние Бомонта во время его творческого кризиса между первой и второй книгами. Один из них утверждает, что подозревал возможность самоубийства Бомонта после публикации «Неожиданных танцоров», которая вызвала куда больше критики, чем денежных поступлений.
На вопрос, думал ли он о самоубийстве, Бомонт только качает головой и говорит: «Это идея для глупца. Настоящая трудность связана не с приемом у читателя, а с противодействием уже сформировавшегося блока писателей. И даже мертвые писатели продолжают цепляться за живых, мешая им двигаться дальше».
