— Где уж нам! — отвечал Василий Петрович. — Небось и глухарей не осталось. Болота раскурочили. Спасу от вас нету…
— Мы от болота кормимся! — отвечали ребята. — Хочешь не хочешь, курочим. А глухарей мы твоих не трогаем — у нас целый птичник на двадцать девятом…
— Бережем для тебя!
— Знаю, как бережете! — отвечал Василий Петрович. — Просто вы глухарей за дичь не считаете. Вам бы медведя или лося завалить! Так, Гурков?
Гурков — молодой розовощекий парень с бедовым прищуром синих глаз, отвечал важно:
— Об этом знает только темная ночь!
— Ага, сам же и признался! — сказал Василий Петрович. — Доберусь я до тебя, Гурков! И ружье у тебя не зарегистрировано!
— Это какое? — спросил пытливо Гурков, не переставая улыбаться.
— А то, что ты у Скалоновой вдовы купил осенью, двадцать восьмого калибра…
— Эка, — сказал Гурков. — Зарегистрировал я ту фузею… Ребята подтвердят. Сначала не хотел, признаюсь… А потом, думаю, Василий Петрович все равно прознает и спросит. Так что я готовился ответить на этот вопрос…
— Ну, а по ночам все-таки что делаешь? — спросил Василий Петрович.
— Сплю, дядя Вася, сплю! — невинно отвечал Гурков под смех товарищей. — Без задних ног. Работа у нас больно тяжелая — торф добываем. Да и кто по ночам браконьерничает, подумай сам?
— А чего говорил тогда? — спросил Василий Петрович.
— А чтобы поддразнить тебя маленько, — отвечал Гурков.
— Маленько можно, — миролюбиво согласился Василий Петрович. — А ежели не маленько, то лучше не надо…
Состав тронулся, задрожал на стыках. Вагончики зашатало, но они валко топали по рельсам, вызванивая и постукивая. К окнам вплотную подходили деревья. По стеклам барабанили распустившиеся ивовые почки, похожие на заячьи лапки. Пласты снега белели в глубине потеплевшего болотистого леса.
Василий Петрович, подзарядившись пилюлей — у него побаливало сердце, — уже рассказывал ребятам о войне. Стоило ему где-нибудь присесть и найти слушателей, он рассказывал фронтовые эпизоды. Василий Петрович прошел всю войну кадровым офицером. Ему есть что вспомнить.
— Почему мы не ждали войну? Говорили, что Гитлер застал нас врасплох… У нас полковник выступал в училище. И говорил, мол, ваше поколение будет героями. Подходит великая жатва. Намеками говорил. Но мы-то поняли. А потом ускоренный выпуск — сокращенная программа была. И уже в мае отправили в полки. Так что готовились… И попал я сразу под Мелихово. Бои там суровые были. Немцы мелиховскую гору нашпиговали дзотами, пулеметными гнездами. И молотят оттуда. А мы наступали с низины. В день по нескольку атак было. Народу положено тьма… А приказ есть приказ — взять Мелихово. Вот мы всю зиму и брали, грудью ложились… Там меня и ранило. Помню, везли меня в повозке, а навстречу свежее пополнение. Молодые ребята. Кровь с молоком… У меня эти лица до сих пор в глазах стоят. Потом я узнал, что под Мелиховом отвлекающая операция была, чтобы оттянуть немецкую дивизию…
