Шишкин | страница 6

. Слова Льва Каменева о том, что швейцарский пейзаж можно написать только родившись швейцарцем, дополнялись тоской по родным местам. Из России неслись заклинания Волковского: «Когда посмотришь голландцев, то укладывай свой чемодан и бери свои этюды, да и поезжай домой». И тут же припасенный к этому случаю стишок:

Однако возвращение в Россию еще не было близким.

Сколько бы Шишкин ни трудился у Коллера и других мастеров, он не мог избежать посещения мировой известности — Александра Калама, жившего в Женеве. Калам был почетным вольным общником петербургской Академии художеств. Его картины и рисунки становились обязательными штудиями для учеников. Подражание Каламу было не только не зазорным, но едва ли не обязательным для каждого выпускника Академии. «Под Калама» часто получали задание писать ученики Московского училища живописи, ваяния и зодчества, где в свое время учился Шишкин. Путешествуя за границей, молодые русские художники не забывали посетить швейцарского мастера. Шишкина, вероятно, еще в Петербурге предупредили об обязательности этого маршрута, но он до последнего оттягивал посещение Женевы. Когда же наконец выбрался из Цюриха в феврале 1864 года, то Калама на месте не застал и работ его почти не видел. А в марте 1864 года пришло известие о смерти Калама.

Дюссельдорфская Академия художеств, куда в 1864 году направился Шишкин, была весьма популярна в странах Северной Европы и собрала под своей крышей многих выдающихся художников. Международный состав дюссельдорфского круга живописцев обеспечил родство художественных принципов, утвердив тем самым в блоке северных стран Европы и в России методы позднего романтизма в его немецком варианте.

В Дюссельдорфе Шишкин встретился со Львом Каменевым и Евгением Дюккером. На короткое время Каменев с Шишкиным съездили в Брюссель и Антверпен посмотреть выставки произведений художников. Втроем художники совершали поездки в окрестности города и в легендарный Тевтобургский лес.

В пластическом решении тевтобургских полотен Шишкина нет ничего от академической коричневой тональности. Напротив, контражур освободил цветовую гамму от бурных оттенков, придав ей светлое и радостное звучание. Разумеется, сохранены чередования освещенных и затемненных мест — непременное условие романтической патетики, но в данном случае игра светотени — от натурного наблюдения, а не от академического приема. В тевтобургских пейзажах Шишкин стремился зафиксировать яркое впечатление, подчеркнуть своеобразие лиственного леса и таким образом добиться редкостного пейзажного вида. В тевтобургских полотнах отчетливо ощутимо восхищение богатством и роскошью природы, то самое восхищение, которое будет присутствовать во многих шишкинских пейзажах.