Шишкин | страница 5



Вид на острове Валааме (Местность Кукко). 1859–1860 Государственный Русский музей, Санкт-Петербург
Буковый леев Швейцарии. 1863-1864 Государственный Русский музей, Санкт-Петербург
Вид в Швейцарии. 1866 Государственный музей изобразительных искусств Татарстана, Казань
Мельница в поле. 1861 Дом-музей И. И. Шишкина, Елабуга

Еще будучи в Мюнхене, Шишкин увидел несколько восхитивших его этюдов Рудольфа Коллера. Лестные отзывы о нем повлекли молодого художника в Цюрих, куда он прибыл в конце февраля и где поступил для обучения в мастерскую швейцарского мастера. Отзыв его о Коллере был таков: «Сила его рисунка превосходит всех виденных мною художников этого рода. Живопись сильная, сочная, и окончательность доведена до последней степени»[4].

Летний пейзаж. 1867 Костромской государственный объединенный художественный музей

Успешные занятия у Коллера вдохновили Шишкина. Своему товарищу по Академии Ивану Волковскому он сообщал: «От моих рисунков здесь просто рот разевают, да немного того и от моих этюдов. Говорят, что мало бывало здесь художников таких»[5]. А спустя две недели, измученный хандрой, он писал: «Я, кажется, уже умер для искусства»[6]. Между тем Шишкин действительно преуспел в рисунке. Работы, выставленные в Дюссельдорфе, получили признание и были быстро распроданы. Обнаружившаяся еще в раннем возрасте виртуозность рисунка не покидала Шишкина и в дальнейшем.

Стадо в лесу. 1864 Государственная картинная галерея Армении, Ереван

Шишкин в Швейцарии и Германии взял за правило работу на пленэре. Так им писались не только этюды, где он осваивал колорит и намечал для будущих полотен цветовой тон, с натуры так же прорабатывались картины.

Тевтобургский лес. 1865 Государственный Русский музей, Санкт-Петербург

Русское искусство на рубеже 1850-1860-х годов находилось на переломе от академизма романтического типа к натурному реализму или попросту — к реализму. В Германии, Австрии и Швейцарии происходил аналогичный процесс. Во Франции, где в мае 1864 года побывал Шишкин, реализм наступил гораздо раньше.

Набравшись опыта и живописного уменья, размышляя о России, Шишкин стал осознавать необходимость в пейзаже национального колорита. Этот процесс начался с того, что пенсионеры поняли невозможность для них, русских, проникнуться проблемами иной жизни, почувствовать дух не своей природы, усвоить во многом чуждое национальное миропонимание. К тому же из России неслись заклинания друзей вернуться на родину, оставить чужие края. Не успел молодой пенсионер приехать в Мюнхен, как получил письмо от Павла Джогина: «Приезжай скорей, бросай немцев и их …природу, в наш лес пошли — хорош он!»