— Ты чего, Коля… а?
— У?.. Нет, нет… Ничего. Все нормально. Значит, бережете?
— Ты о чем?
Николай не замечает вопроса. Посчитав паузу достаточной, тихо продолжает.
— Ну что ж, и на том спасибо. Просто я думал, он сильнее. И смелее. Да-да, смелее.
Он заставляет нас впервые пожалеть, что рядом нет старшины с традиционным предупреждением «Граждане, свидание закончено… Граждане, попрошу…»
* * *
Он никогда не опаздывал, наш бело-синий потрепанный ЗИЛ. А сегодня опаздывает. К этому никто не привык, и поэтому волнуются. Волнуются все. И мы тоже. Все, потому что не знают причины. Ну а мы, мы наоборот, мы знаем. Наконец он появляется, скандально позвякивая разбитыми рессорами.
— Ерунда какая-то, — негромко переругиваются люди и рассаживаются по своим местам. Автобус трогается.
— Я новый кондуктор, — говорит она точно так же, как когда-то это сделала Лена.
— Очень приятно, не надо только опаздывать, — шутят ребята с гидролизного.
Еще один квартал, и мы свернем на площадь Коммунаров.
Чуть покачиваясь, она медленно идет по проходу. Щелкает сумка, рвутся билеты. «На счастье!» — говорю я и протягиваю пятаки.
— Настоящие? — спрашивает Димка и трогает глянцевитую ленту.
— Только настоящие и только счастливые, — отвечает она и вдруг улыбается. Открыто, радостно улыбается.
* * *
Все было так, как он желал этого сам.
Собственно, желал — это не совсем то слово. Всякий раз этот день виделся ему по-иному. «Меня будут встречать», — говорил он сам себе. И начиная с первого дня необыкновенно верил в эту встречу. И всякая мысль о том, что встреча может не состояться, казалась нелепой. Но время шло, и очень скоро он понял, что встреча ему не кажется уже столь необходимой. Человеку, у которого позади длительная командировка, долгая дорога, даже отпуск, есть о чем спросить, чему-то позавидовать, в чем-то пожалеть.
Николай посмотрел на часы. Да, капитан прав. В его положении все эти: «Ну, как там у вас?», «Ты загорел», «Что нового», «Нагрянем в гости» не более чем плохо сыгранный спектакль.
Со временем он перестал ждать встречи. Он даже боялся ее. Этот день обретал новые детали, оттенки. Приедет одна Лена, ну, в лучшем случае, Лешка. С ними проще. Они ближе других, реальнее. Лешка обнимет. Нет, сначала пожмет руку, а потом обнимет. И скажет: «Ну, здравствуй, Климов». А Ленка? О Ленке другой разговор. О Ленке столько думалось, что даже воспоминание об этом перестает быть просто воспоминанием. Эх, Ленка, Ленка. Все могло быть иначе. Он убеждал себя — так лучше. Ложь, о которой узнаешь раньше, теряет власть над тобой. Власть, может быть. Но боль остается. Тупая боль.
