— Активиста выгораживают. Начальничка… — завопил тот же надрывный сипловатый бас.
Наши ребята вскочили и уже хлопали стоя.
В проходе появились три милиционера.
Судья решительно поднялась, обеспокоенно оглядела сидящих и, не остановив своего взгляда на ком-то определенном, сказала в разноцветный, удушливый квадрат зала:
— Если возобновится шум, я попрошу присутствующих освободить помещение.
Просить не пришлось. Шум разом стих.
— Объявляется перерыв, — сказала судья и стала быстро собирать бумаги.
Прокурор безразличным движением сбросил очки на стол и сразу стал близоруким и добрым.
Все поднялись. И только тут я заметил, как тесно и душно в зале. С треском отлетали назад откидные сиденья, люди аппетитно зевали и медленно двигались по узкому проходу. Вдоль стены торопливо проталкивался усатый старшина, впопыхах извинялся — «простите, разрешите», — привычным движением распахивал дребезжащие створки окон.
На лестничных площадках, где сосредоточились все курящие, стоял невероятный шум.
— Совещаются, — бросил мой сосед в сторону группы парней.
Парни услышали реплику и без особого дружелюбия стали меня разглядывать.
— Твою речь обсуждают, — продолжал сосед тоном завсегдатая судебных разбирательств. — Поостерегись, накостылять могут. Таким море по пуп.
— Эти, что ли. — Димка привычно хрустнул пальцами.
— Они самые, — подтвердил сосед. — Ты вон на рожи посмотри, чистые уголовники. Молодежь пошла.
— Внешность обманчива, дяденька. — Сашка подхватил словоохотливого соседа под локоть и решительно подтолкнул его в сторону парней.
— Ты чего… Ты чего, — забеспокоился сосед.
— Ничего… — усмехнулся Сашка. — Хочу вас к объекту критики поближе подвинуть.
— Эх, — сокрушенно вздохнул сосед. — Все вы одним миром мазаны. Пижоны, — и зло сплюнув, засеменил вниз.
Парни действительно о чем-то спорили. До нас долетели обрывки фраз. «Он самый… Не тот, которого судят… Дура… Понимал бы что».
Толпа несколько схлынула вниз. Можно осмотреться. На суде много наших. Настроение у всех паршивое. Киваем друг другу и проходим мимо. Говорить ни о чем не хочется. Остается только ждать. Что-либо изменить уже невозможно. Сашка молча стиснул мне руку. «Спасибо», — говорю я одними губами. Сашка понимающе кивает. Хороший он все-таки парень. Сергей стоит с Ленкой. Он чем-то недоволен. Наверно, не понравилось мое выступление.
Последнее время Сергею многое не нравится. Однако об этом потом. А сейчас мы стоим в облаке табачного дыма и разглядываем этих угрюмых парней с летнего бульвара, которые, как говорил сосед, могут накостылять. Каждый думает о чем-то своем. Лично я — об этих вот парнях. Мне хочется на них разозлиться. За что конкретно — я даже не скажу. Наверное, за все: за то, что хамят на суде, орут сейчас громче всех. От этого гула голова идет кругом. Я хочу разозлиться, но не могу. Во-первых, потому, что я устал, а во-вторых, юность каждого из нас не выглядела безоблачно.
