— А разве может быть иначе? — Сашка беспомощно оглядывается на Сергея, Димку… — Ты сам с-с-сказал, Сережа. Откуда такая уверенность, что нас поймут. Правильно, уверенности нет. Но откуда уверенность в непонимании. Ее же тоже нет…
— Я не знаю, чем все кончится, и не собираюсь противопоставлять факты эмоциям. Но я уверен в… одном. Сейчас нам нельзя сомневаться.
— Что верно, то верно.
— Бутырин — это начало. Он не один.
— Тем хуже.
— Согласен, Сережа. — Дима говорит обрывками фраз. — Мы должны помешать людям отвернуться…
— Не знаю, может быть… Только я слабо в это верю.
— Влиятельные люди везде есть.
— Наверно, есть.
— Вот и отлично. Будем искать влиятельных людей. Стаканы с пивом простуженно звенят.
* * *
— По какому вопросу? — спросила она и встала.
— По важному, — ответили мы и сели.
— Вас вызывали? — еще раз спросила она.
— Нет, мы пришли сами, — еще раз ответили мы.
— Тогда подождите.
Массивная дверь легко поддалась и поглотила секретаршу.
Он был, скорее, моложав, чем молод, выдавали морщины. Стоило Харламову задуматься, в межбровье обозначались три вертикальные складки, мягкие разводы кожи под глазами дрябли, и сразу лицо становилось лицом немолодого человека.
— Курите, — сказал секретарь обкома и толкнул к нам пепельницу. — Мне кое-что известно. Этого достаточно, чтобы высказать сожаление, но слишком мало, чтобы помочь. Я вас слушаю.
Мы не очень последовательны в своем рассказе, часто перебиваем друг друга, вспоминаем подробности. Наконец наступает момент, когда я говорю…
— Вот и все…
В кабинете тихо. Харламов сидит вполоборота к окну. В течение всего рассказа он ни разу не перебил нас, не уточнял деталей. Он просто слушал.
— Ну что ж, — замечает Харламов. — Давайте советоваться, как помочь вашему другу.
Что советовать — мы не знали и поэтому устало пожимаем плечами.
— Помочь надо, обязательно надо, — говорю я.
— Но мы не знаем как, — ставит точку Сергей.
Харламов подхватывает телефонную трубку. Затяжной гудок повторяется несколько раз. Наконец трубка издает икающий звук, и четкий голос отвечает:
— Приемная генерального прокурора.
— Федор Савельич на месте?
Трубка многозначительно помолчала.
— Кто его спрашивает?
— Харламов.
— Соединяю, — пропел тот же голос. Трубка выразительно кашлянула, и хрипловатый бас сказал: «Н-да…»
— Федор Савельич? Добрый день. Это Харламов. Я по делу Климова.
…
— Да… На стройке… Да… да.
…
— Я понимаю. Закон есть закон. Однако народ говорит, что Климов не мог не дать указания.
