— Дима, ты можешь посидеть спокойно? У меня начинает кружиться голова. И вообще…
Сашка что-то рисует на листке бумаги.
— Что такое Г?
— Наше положение.
— Не смешно.
— Почему же? Грубо, но верно. — Димка громко сморкается.
— Неприятности на работе, точнее, конфликт с начальством, разговор с рабочими. Первым с ним встречается Сергей. Их участки рядом.
— Нет, — Сергей задумчиво мотает головой… — Нет. Во всяком случае, мы бы обо всем знали.
Он смахивает со стола обломки спичек.
— Следовательно, духовная депрессия отпадает… — Я по очереди оглядываю ребят.
— Похоже на это, — бормочет Димка.
— Очевидно, — присоединяется Сергей.
— 3-значит, дал указание, — заключает Сашка.
— Пишем римское два.
— Предположим — указание дано… Вопрос — кому?
Этот ребус нам порядком надоел.
— Если верить следствию — никому, — бормочет Димка и снова начинает кружиться по комнате. — Если верить… если верить… Какого черта мы тогда здесь торчим.
— Дима, у меня рябит в глазах, ты можешь сесть?
Дима пожимает плечами:
— Если вы настаиваете.
— Настаиваем, — отрубает Сергей.
— Да. Так на чем мы остановились?
— Мы остановились на «кому»? Двух мнений быть не может. Бригадирам.
— Допустим.
— Чего допускать. Отпадает.
Он входит неожиданно.
— Я подписал все протоколы. — Николай расстегивает рубашку. — Будем считать, что мне не повезло.
Нам не хочется начинать этот разговор, но другого выхода нет.
— Согласись, это ведь смешно: забыл проверить, забыл дать указание.
Николай смотрит на меня каким-то отсутствующим взглядом.
— Смешного мало, Леша… — Рубаха летит на кровать. — Ты что, полагаешь, я сам не думал?
На этот раз я развожу руками.
— Почему? Думал, наверно, но ты же не будешь отрицать, что все это очень странно.
— Что — странно?
— Все. И твое признание своей вины, и уникальная забывчивость, и отсутствие бригадира каменщиков наверху.
Николай опускает глаза.
— Ничего странного. Перебой с цементным раствором. Попросил подстраховать. По телефону не дозвонишься. Легче человека послать. Когда как, а нынче — слава богу. Будь он наверху, еще неизвестно что получилось бы. А так…
Его губы нервно дергаются.
— Я слышал, суд будет показательным.
— Не совсем так… Просто мы получили разрешение выставить общественного защитника.
— Вот как? И этим защитником будешь ты.
— Видимо. Ты должен нам помочь, Николай.
— Помочь? Чем?
— Не знаю, но должен.
— Я тоже не знаю. Эх, парни. Если бы не Сотин. Мне так хотелось поставить его на ноги. А он взял и погиб. Нет Сотина. Понимаете? Нет! И в этом виноват я. Нам только кажется — нас судят. Судим себя — мы! Мы — и никто иной. Ну, да что переливать из пустого в порожнее. Дело сделано. Протоколы подписаны. Суд назначен.
