Механик протестующе поднял руку, как если бы просил выслушать его до конца. Фролов лишь покачал головой.
— Не знаю, — прошелестело в воздухе. — Быть может, вам виднее. Главный механик пока вы.
— Но, Петр Константинович, — срываясь на фальцет, выкрикнул механик. На большее его не хватило. Он разом обмяк, ссутулился и сделал неуверенный шаг назад.
— Не будьте бабой. Привыкайте отвечать. Возьмите себя в руки. На нас смотрят. — Фролов решительно повернулся и быстро пошел прямо на поредевшую толпу. Народ нехотя расходился.
* * *
Обратно шли не торопясь, небольшими группами, в полголоса обсуждая случившееся. Где-то у поворота на бензосклад нас нагнал чернявый парень. В отличие от других он шел один. Его фигура показалась мне знакомой. Чернявый легко перепрыгнул канаву и быстро пошел по успевшей уже просохнуть кромке асфальта. Обернулся он скорее случайно. Может, что почувствовал. Наши глаза встретились. Доброты в том взгляде не было, впрочем и покоя тоже.
Настроение заговорить сразу пропало. «Не узнает или не хочет узнать», — с чувством неприязни подумал я и отвернулся. Сомнения быть не могло — это Казутин.
Николай долго искал бригадира каменщиков, пока решился поставить на вторую бригаду этого приземистого, с необыкновенно длинными руками парня. Подробного знакомства у нас не было.
Пару раз у Николая, на народе да в отделе кадров — вот, пожалуй, и все.
Парень был на редкость нескладный и замкнутый. Может быть, потому и запоминался больше других. Николай его недолюбливал за нелюдимость, но за мастерство ценил и с бригадирством чернявого мирился.
«Н-да… тип не из приятных, но подробности знать должен», — решил я и стал вновь искать глазами своего знакомого.
Однако чернявый куда-то пропал. Отстать не мог, шел он быстро. Значит, убежал вперед или свернул на бензосклад — в общем, пропал.
Ребята заметили мое беспокойство.
— Ты чего?
— Да… так. Знакомого бригадира с шестого участка увидел.
— Ну…
— Вот тебе и ну. Пока прикидывал: он не он, испарился куда-то.
— Хреново… — Сашка сердито дернул головой.
— Узнать бы детали не помешало.
— Не помешало бы, — согласился Сергей.
Остальной путь шли молча.
* * *
Пять дней стройка напоминала растревоженный муравейник. Говорили только об аварии. Кого-то обвиняли, с кем-то обещали посчитаться, напропалую ругались, опять спорили, и так каждый день.
Случившееся оказалось настолько внезапным, что первое время мы как бы привыкали к несчастью. Сживались с мыслью: «Наяву существует то, что на «самом деле случилось». Потом глухота оцепенения прошла, и мы превратились в обыкновенных пострадавших, которым следует высказывать участие, понимающе трогать за локоть и чуть дрогнувшим голосом напутствовать:
