Вдох-выдох.
Конвульсии прокатывались по его телу одна за другой, не давая ни минуты покоя. Но кричать совсем не хочется. Там, на грани, если кто бывал, тот знает: на это просто не хватает сил.
Вдох-выдох.
— Гляди, Крис, сопротивляется, — жеманно захихикал один из сподручных Латена.
Максиму захотелось открыть глаза и посмотреть на обладателя столь противного голоса. Но он не смог.
Вдох-выдох.
— Восемь минут уже.
Восемь минут? Всего восемь? Но ведь, казалось, что прошла целая вечность! Часы, а не минуты!
— Кристиан, алкоголь в крови мешает, — спокойный, можно даже сказать, приятный голос. — Тормозит процесс. Плюс, организм здоровый. Сильная нервная система.
— Ничего. И не таких ломали. Энди, помнишь рыженького малыша? Ты еще сетовал, что не можешь оставить его себе. Так он 17 минут продержался. Этот столько не выдержит. Ввести ему еще сыворотки. И готовьте чип с программой, погнанной под его параметры.
Новый приступ боли.
Собраться.
Задержать дыхание.
С трудом, превозмогая себя, молодой человек открыл глаза и посмотрел на Латена. Их глаза встретились. И прежде чем отключиться, Макс все ж одержал свою последнюю победу. Кто знает, что увидел этот погрязший в собственных пороках человек в черных глазах своей жертвы? Но Кристиан отвел взгляд и отвернулся.
Максим закричал…
А может это ему просто показалось…
Боль. Боль. Боль…
Яркая вспышка холодного света…
А потом его окутала темнота…
И под этим ласковым покровом не было места ни боли, ни гневу, ни, мыслям ни звукам, ни прошлому, ни будущему, ничему вообще….
Он умер…
Почти умер…
Илья Корсаков — молодой перспективный следователь аналитик Службы безопасности Южного округа сидел за своим столом и просматривал сводки. Было уже далеко за полночь и все сотрудники, за исключением дежурных офицеров давно уже отправились по домам. А Илья не мог. Не мог по вечерам идти домой. Просто потому, что знал: она не встретит его там.
Вы когда-нибудь мечтали о чуде? Том, что в вашу серую скучную жизнь ворвется серебряный вихрь и внесет в нее краски? Так вот, еще полгода назад Илья тихо жил в своей холостяцкой квартирке, работал по шестнадцать часов в сутки и ни о каких глупостях не думал.
Его вполне устраивал некий устоявшийся порядок бытия. А к переменам он относился весьма и весьма настороженно. Они редко бывали к лучшему. Нет, иногда ему хотелось все бросить и уехать… неважно куда. Хотелось, чтобы по вечерам его встречало не одиночество четырех стен, а близкий, любящий человек. Но подружки в его квартире не задерживались. Корсаков не мог ставить их на первый план, уделять им все свое время. А конкурировать с такой соперницей, как любимая работа не могла ни одна из них. И они уходили. Иногда тихо — не прощаясь. Иногда со скандалами, обвиняя его во всех мыслимых и немыслимых грехах. Мужчина не винил их. Он понимал, что виноват по большей части сам. Но что-то менять тоже не мог. Не понимал: ради чего? Чтобы завести семью и детей? А они ему очень нужны? Эти заботы, пеленки-распашонки и нескончаемые бессонные ночи? Да и вряд ли ему удалось бы стать образцовым отцом, при его-то профессии. Хотя, тут он немного лукавил. Многие из его коллег имели по парочке ребятишек. И ничего — как-то справлялись. Но, наверное, правду говорят: мужчина хочет ребенка скорее, от любимой, чем просто так. А вот той единственной у молодого следователя, как раз и не было. Пока однажды он не встретил ее. Илья закрыл глаза, вспоминая тот день и улыбнулся.
