Здесь можно было бы сказать три “ха-ха”. Если бы Анна знала, сколькими неприятностями обернется пребывание Люси в ее квартире… Она бы всё равно согласилась, потому что отказывать людям не умела. Хотелось бы сказать, что причиной этого была ее доброта или способность к сопереживанию и самопожертвованию, но дело в том, что она просто не умела отказывать. Соглашаясь на что-нибудь неприятное для себя, она сначала испытывала чувство гордости, а вскоре после этого начинала мучиться, что позволяет себя использовать. Так же вышло и с Люсей.
Когда начальница, проведя инструктаж, касающийся правил обращения с животным, наконец, уехала, Люся забилась в угол комнаты и сделала там лужу. Анна вытерла пол и решила накормить собачку, чтобы задобрить ее. Выбрав из привезенных начальницей баночек с питанием ту, на которой была самая красивая этикетка, Анна, которая сама еще не ужинала, да и не планировала это делать, поскольку со вчерашнего дня придерживалась принципа “не есть после шести”, предложила деликатес Люсе. После десятиминутных уговоров, та, к Анниному облегчению, позволила себя накормить. Анна решила отдохнуть на диване с книгой, а Люся, вспомнив, что она собака, а не анорексичная блондинка, отправилась обследовать квартиру. Четверть часа в квартире царила тишина. Тикали часы, шелестели переворачиваемые Анной страницы книги. Конечно, всё не могло быть так хорошо. Поднятая с дивана чувством смутного внутреннего беспокойства, Анна пошла искать Люсю. Двухкомнатная квартира в хрущевке явно проявила свои преимущества по сравнению с домами на Рублевке и, тем более, с Зимним дворцом: Люся нашлась быстро. Она лежала в обмороке на балконе. Как выяснилось в результате нервных телефонных переговоров с начальницей, Люся никогда не смотрела на мир с балкона четвертого этажа. Это вызвало у нее шок и проблемы с желудком, решать которые пришлось с помощью того самого устройства, которое так потрясло Анну своим видом.
Поздно вечером Люся с промытым желудком и Анна, наевшаяся на ночь хлеба с солью и печенья, угомонились, помирились и, обессиленные, легли спать.
Около пяти утра Анна проснулась от ощущения, что случилось что-то неприятное. Точно, она лежала в луже, а рядом, тихонько посвистывая во сне и иногда вздрагивая лапами и всем телом, лежала Люся. Забегая вперед, можно сказать, что реакция Люсиной хозяйки на рассказ об этом утреннем казусе, в очередной раз вселило в Анну чувство безнадежности и непонимания людей: “Ну и что, что написала в кровать! Люся же не слон!”. Ликвидация последствий аварии заняло некоторое время, потом Анна с внутренним стоном повалилась на подушку, чтобы доспать оставшийся час.
