«Со стеснением в сердце я годами воздерживался от напечатания этой уже готовой книги: долг перед живыми перевешивал долг перед умершими. Но теперь, когда госбезопасность все равно взяла эту книгу, мне ничего не остается, как немедленно опубликовать ее.
А. Солженицын Сентябрь 1973»
Эта книга — «Архипелаг ГУЛАГ» Александра Солженицына, и рукопись именно этой книги взяла у меня госбезопасность в ночь с 29 на 30 августа 1973 года[6].
Когда-нибудь историки литературы будут копаться в архивах, отыскивая детали ушедших событий, сопровождавших появление на свет «Архипелага». Сам автор прямо связывает свое решение о его публикации с изъятием экземпляра рукописи госбезопасностью. До меня задним числом дошли слухи, что ему нужно было изъятие рукописи госбезопасностью, чтобы иметь неоспоримый объективный предлог дать «команду» на Запад для печатания книги, рукопись которой и фотопленка была еще раньше переправлена им туда. Но это — слухи, и у меня нет прямых доказательств, опровергающих или подтверждающих эту версию. И в этом-то пусть разберутся будущие историки[7]. Вспомнил свою собственную реакцию на эту странную книгу. Прочел первый том залпом и пришел в восторг. Не думайте, что я не заметил нелепостей и несуразностей, натяжек, искажения фактов, выдумок и тому подобного. Кому-кому, а мне-то описываемое в рукописи было достаточно знакомо. Но я пришел в веселое, если не сказать победное, настроение. «Так и надо! — мысленно восклицал я тогда. — Пусть опровергают! Пусть доказывают обратное! Комочки грязи все равно присохнут! Клевета, ну и пусть! Зато влепил А. И. им пощечину!»
Впрочем, моего энтузиазма хватило ненадолго. Быстро пришло похмелье. Сначала я подумал о многочисленных «достоверных данных», которых так много в этой книге. Боже, как они мне знакомы! Еще с тех времен, когда я занимался пропагандой во власовской армии и нас усиленно питали материалами из геббельсовского министерства пропаганды. Да и в вермахте не было батальонной библиотечки, в которой не валялись бы тощие брошюрки о «большевистских зверствах». В них в разных комбинациях цитировались достижения безымянных гениев статистики, с предельной точностью знавших все о стране, где они никогда не были, ни с одним гражданином которой они не беседовали и о которой за всю жизнь не прочли ни одной путной книги. Великолепные «свидетельства жертв», которые поначалу показались мне горючим материалом, способным кое-что запалить в этой стране, теперь приводили меня в бешенство. Кто поверит в эту «туфту»? Из каких шепотков на нарах, от каких жалких личностей слышал Исаич, а потом силой своего авторитета попытался возвести в ранг непреложной истины эти «открытия»?
