Но когда я стал посылать стихи, подписываясь «Эдуардом», их все равно не печатали (к счастью).
И потому я приобрел псевдоним, которым – уже в юности – стал подписывать свои первые публикации.
А папу это очень огорчало. Он считал, что «Эдмон» несет в себе энергию графа Монте-Кристо и приведет меня, как и героя его любимого романа, к баснословному богатству. А я, сменив имя, обрек себя на бедность…
Похоже, он был прав. Говорят же, что давая детям то или иное имя, мы во многом определяем их судьбу. Например, Владимирам суждено владеть миром, что подтверждается биографией, скажем, Ленина и Путина. Поэтому в США много Ричей и Ричардов – «Rich» по-английски «богатство».
Но, с другой стороны, мой же опыт дал однажды другой результат. Утром двенадцатого апреля 1961 года в редакции «Бакинский рабочий» начался настоящий переполох – ТАСС сообщило, что только что первый человек полетел в космос, и этот человек – наш советский космонавт Юрий Гагарин! Из ЦК КП Азербайджана главному редактору «Бак. рабочего» приказали, чтобы этому историческому событию была посвящена вся завтрашняя газета – все шесть страниц!
Любой мало-мальски посвященный в газетную кухню знает, что это непростая задача. Ведь половину, если не больше, газетной площади всегда занимают материалы, заготовленные заранее. А в день выхода номера пишется, обычно, только первая полоса – всякие новости, сообщения ТАСС и пришедшие сверху постановления ЦК КПСС и правительства. А тут вдруг – всю газету нужно посвятить событию, о котором известно только несколько слов: лейтенант Юрий Гагарин… взлетел с космодрома «Байконур»…
В панике главный редактор собрал в своем кабинете всю редакцию, за исключением отдела фельетонов. Мне, как фельетонисту, не было места на этом празднике жизни. Чувствуя себя отверженным, я бродил по пустым коридорам редакции, курил «Приму» и думал, чем бы заняться.
Через час все сотрудники гурьбой выскочили из кабинета Н.Н., разбежались по своим кабинетам и набросились на телефоны собирать отклики на исторический полет Гагарина нефтяников, хлопкоробов и других трудящихся нашей солнечной республики.
Я загасил сигарету и несмело открыл дверь кабинета главного. Н.Н. сидел за своим столом с двумя телефонными трубками в руках. С кем он говорил, я не знаю, но думаю, что с отделом пропаганды ЦК КП Азербайджана и с Москвой, со своими друзьями в «Правде» – а с кем еще он мог разговаривать в такую историческую минуту?
