Двор онемел, я тоже, красавица ушла.
К вечеру дедушка на ножной машинке «Зингер» сшил мне новую кепку-восьмиклинку, бабушка выстирала мою единственную белую рубашку, Люба погладила мои брюки, Наум тупыми ножницами постриг мою рыжую шевелюру, и даже Юрка зубной пастой почистил мои белые парусиновые туфли.
В 19:00 я осторожно шел по залитой солнцем улице Гоголя. У раствора ворот дома тридцать три меня ждала Фируза. В прохладной притененной комнате седой и худощавый профессор, похожий на актера Этуша, сидел на ковре, сложив по-кавказски ноги. Перед ним было некое возвышение, наподобие стола, и на этом возвышении стояли вазы с виноградом, персиками, инжиром, яблоками и другими фруктами. «Садитесь, – на “вы” сказал мне профессор и показал на подушку напротив себя. Я сел. – По вашему делу я ходил к ректору университета. К сожалению, в этом году уже ничего сделать нельзя, но на следующий год вы будете приняты в университет. А теперь давайте пить чай и читать стихи. Дело в том, что я тоже пишу стихи. Так что я буду читать вам свои стихи, а вы мне свои. А Фируза подаст нам плов».
И вот, хотите – верьте, хотите – нет, весь тот вечер семидесятилетний профессор Алекперли, выпускник Сорбонны и Тегеранского университета, декан филологического факультета АГУ, и я, шестнадцати-с-половиной-лет, читали друг другу свои стихи, а двадцатилетняя красавица Фируза не имела – по кавказским правилам – права присесть с нами, мужчинами, а только подавала нам плов и чай…
Конечно, на следующий год я сдавал экзамены в АГУ, что называется, «на шармачка». То есть, вся профессура университета была в сговоре с профессором Алекперли, и стоило мне войти в экзаменационную аудиторию, как экзаменатор, оглянувшись на дверь, говорил: «Быстрей бери билет и можешь не отвечать, читай свои стихи!» Я читал, после первого же стихотворения мне ставили пять, и так – все четыре первых экзамена, то есть я с ходу набрал двадцать баллов! Но пятым экзаменом была история, эту я учил весь год и знал наизусть даже все съезды КПСС, поэтому двойку мне поставить не смогли, поставили трояк. И опять не приняли! Но тут уж профессор Алекперли пошел на принцип и, по слухам, закатил ректору такой скандал, что меня зачислили на заочное отделение с правом быть вольнослушателем очного отделения и даже поехать со студентами «на хлопок»! Тогда в СССР всех студентов после зачисления в вуз тут же отправляли «на картошку», а в Азербайджане – «на хлопок». Но даже ударный труд на хлопковых полях не спас меня от армии, куда я вместе с другими призывниками загремел в самом прямом смысле – в телячьем вагоне через полстраны аж в Эстонию, в артиллерийский полк на станции Тапа!..
