Он качает головой.
Только на секунду?
Снова покачивание головы. Я себя знаю, говорит он.
Я уже слышал от него эти слова. Они означали, Я умираю от желания, но начав, могу не остановиться, поэтому лучше не буду начинать. Насколько самоуверенным нужно быть, чтобы сказать кому-то, что не можешь прикоснуться к нему, потому что знаешь себя.
Что ж, если не намерен заниматься ничем таким, почитаешь мне хотя бы?
Меня это устроило бы. Я хотел, чтобы он почитал мне какую-нибудь повесть. Что-нибудь из Чехова, Гоголя или Кэтрин Мэнсфилд. Сними одежду, Оливер, и залезай в мою постель, позволь мне почувствовать твою кожу и волосы своей кожей, твою ступню своей, даже если мы не будем ничем заниматься, давай прижмемся друг к другу, ты и я, когда ночною тьмой окутан небосвод, и будем читать истории о мятежных людях, которые в итоге всегда остаются в одиночестве и ненавидят быть одинокими, потому что не могут вынести самих себя…
Предатель, думал я, дожидаясь, когда раздастся скрип его отворяемой и затворяемой двери. Предатель. Как легко мы забываем. Я буду поблизости. Как же. Лжец.
В тот момент мне не пришло в голову, что я тоже был предателем, что где-то на пляже меня этим вечером ждала девушка, как ждала теперь каждый вечер, и что я, подобно Оливеру, и думать о ней забыл.
Я услышал его шаги на лестничной площадке. Дверь своей спальни я намеренно оставил приоткрытой в надежде, что света из коридора как раз хватит, чтобы он разглядел меня на кровати. Я отвернулся к стене. Все зависело от него. Он прошел мимо моей комнаты, не останавливаясь. Никаких колебаний. Ничего.
Я услышал, как захлопнулась его дверь.
Спустя несколько минут он открыл ее. У меня подпрыгнуло сердце. Я весь вспотел, подушка была влажной. Раздались еще несколько шагов. Потом затворилась дверь в ванную комнату. Если он включит душ, значит у него был секс. Вода застучала по ванне, затем включился душ. Предатель. Предатель.
Я ждал, пока он выйдет из душа. Но он торчал там целую вечность.
Когда наконец я повернулся, чтобы выглянуть в коридор, то заметил, что в комнате кромешная темнота. Дверь была закрыта – и кто-то находился здесь? Я чувствовал запах его шампуня «Роже и Галле» так отчетливо, что не сомневался – стоит только поднять руку, и я коснусь его лица. Он был в комнате, стоял в темноте, неподвижно, как будто решая, разбудить меня или пробраться в мою кровать ощупью. О, благословенная ночь, думал я, благословенная ночь. Не произнося ни слова, я пытался различить очертания банного халата, который столько раз надевал после него, длинный махровый пояс покачивался совсем рядом, слегка задевая мою щеку; он стоял тут, готовый сбросить халат на пол. Он пришел босиком? И запер ли мою дверь? Встал ли уже у него член, как у меня, вздымаясь под халатом, из-за чего пояс касался моего лица, нарочно щекоча его, не останавливайся, не останавливайся, не останавливайся никогда. Внезапно начала открываться дверь. Зачем сейчас открывать дверь?
