Повисла невыносимая пауза.
– Я обидел тебя?
– Просто не надо.
Это прозвучало как После!, впервые услышанное несколькими неделями ранее – хлестко, бесцеремонно, но в то же время как-то бесцветно, без оттенка радости или страсти, только что вспыхнувшей между нами. Он протянул мне руку и помог встать.
Вдруг он поморщился.
Я вспомнил о ссадине у него на бедре.
– Лишь бы не попала инфекция, – сказал он.
– Остановимся у аптеки на обратном пути.
Он ничего не ответил. Но сказанное произвело отрезвляющий эффект. Реальный мир вторгся в нашу жизнь – Анкизе, починенный велосипед, спор о помидорах, нотная тетрадь, наспех оставленная под стаканом лимонада, как же давно все это было.
И действительно, по пути мы заметили два туристических автобуса, направлявшихся в Н. Должно быть, время близилось к полудню.
– Мы никогда снова не заговорим об этом, – сказал я, когда мы катили вниз по длинному склону, и ветер трепал нам волосы.
– Не придумывай.
– Нет, я точно знаю. Будем непринужденно болтать. Болтать, болтать. Больше ничего. Забавнее всего, что я согласен это принять.
– Ты говоришь в рифму, – отозвался он.
Мне нравилось, как он подтрунивал надо мной.
Через два часа, во время обеда, я сполна убедился в своей неспособности принять все как есть.
Перед подачей десерта, пока Мафальда убирала тарелки, а все были увлечены разговором о Якопоне да Тоди, я почувствовал случайное касание теплой босой ступни.
Я вспомнил, что там, на уступе, у меня был шанс узнать, так ли нежна кожа его ступней, как я представлял. Теперь такая возможность появилась.
Видимо, я случайно задел его ступню своей. Он убрал ногу, достаточно быстро, но не резко, как будто нарочно выждав некоторое время, чтобы не показалось, что он отпрянул в панике. Подождав несколько секунд, я почти непроизвольно принялся отыскивать своей ступней ту, другую. Едва я сдвинул ногу, как мой палец уткнулся в его ступню; она лишь немного сместилась, как пиратский корабль, который по всем признакам должен был уплыть далеко, но в действительности укрылся в тумане на расстоянии каких-нибудь пятидесяти ярдов, готовясь атаковать при первой возможности. И прежде чем я успел что-нибудь предпринять, вдруг, без предупреждения, не оставляя мне времени завладеть его ступней или снова отвести свою на безопасное расстояние, мягко, бережно, неожиданно он накрыл своей ступней мою и начал ласкать ее, поглаживать, не останавливаясь ни на мгновение, прижимая мою ступню гладкой округлой пяткой, то усиливая, то ослабляя давление, заменяя его новым поглаживанием пальцев, одновременно давая понять, что это лишь игра, забава, его способ отвлечься от беседы сидящих напротив гостей, хотя происходящее не имеет к ним никакого отношения, это только между нами, касается только нас, однако, я не должен искать в этом какой-либо скрытый смысл.
