Внизу был его камень, где он сидел вечерами, где они с Вимини проводили по полдня вместе.
– Ей было бы тридцать сейчас, – сказал он.
– Знаю.
– Она писала мне каждый день. Каждый божий день.
Его взгляд был устремлен на их место. Я вспомнил, как они, держась за руки, неслись к берегу.
– Однажды письма перестали приходить. И я понял. Просто понял. Я храню их все.
Я сочувственно взглянул на него.
– Твои письма я тоже храню, – поспешил он успокоить меня, но как-то рассеянно, не зная, это ли я хотел услышать.
В свою очередь я сказал, что тоже храню все его письма.
– И кое-что еще. Могу показать тебе. После.
Забыл ли он рубашку-парус, или в силу излишней скромности и осторожности не хотел показывать, что точно понял, о чем я говорю? Он вновь обратил взгляд на море.
Он приехал в отличный день. Ни облачка, ни волн, ни дуновения ветра.
– Я и забыл, как сильно любил это место. Но точно таким я его и помню. В полдень тут как в раю.
Я не мешал ему говорить. Меня устраивало, что его взгляд устремлен в морскую даль. Возможно, он тоже избегал смотреть мне в глаза.
– А что Анкизе? – спросил он наконец.
– Умер. Рак. Так жаль. Я всегда считал, что он гораздо старше. Ему не было даже пятидесяти.
– Ему тоже здесь очень нравилось. И его саженцам и фруктовым деревьям.
– Он умер в комнате моего дедушки.
Снова молчание. Я собирался сказать, Моей прежней комнате, но передумал.
– Ты рад, что вернулся?
Он разгадал скрытый смысл моего вопроса еще прежде меня.
– А ты рад, что я вернулся? – откликнулся он.
Я посмотрел на него, чувствуя себя совершенно обезоруженным, хотя это не был испуг. Подобно тем, кто легко краснеет, но не стыдится этого, мне ничего не оставалось, как смириться с этим чувством, поддаться ему.
– Ты знаешь, что да. Возможно, больше, чем следует.
– Я тоже.
Это сказало все.
– Пойдем, я покажу тебе место, где мы похоронили часть праха моего отца.
Мы подошли к задней лестнице в саду, возле которой прежде стоял старый стол для завтраков.
– Здесь было место отца. Я называю это его островком прошлого. Мой островок был вон там, если помнишь. – Я указал на то место возле бассейна, где раньше стоял мой стол.
– А у меня был островок? – спросил он, чуть усмехнувшись.
– У тебя всегда будет островок.
Я хотел сказать ему, что бассейн, сад, дом, теннисный корт, опушка Эдема, все вокруг, навсегда останется его островком прошлого. Вместо этого я указал наверх на стеклянную балконную дверь его комнаты. Твои глаза навеки там, хотел я сказать ему, за легкими занавесками моей комнаты, где теперь никто не спит. Когда дует бриз, и они колышутся, то подняв взгляд отсюда снизу или стоя на балконе, я ловлю себя на мысли, что ты там, смотришь из своего мира в мой, говоря, как ты сказал той ночью, когда я нашел тебя на камне,
