которое еще звучало в среде русской интеллигенции. Итак, он прибывает в Рим, когда в отношениях России и Запада сложилась не очень благоприятная обстановка. Тем не менее она не повлияла на Гоголя как писателя и мыслителя.
Что касается первых — самых сильных — впечатлений, Гоголя в Риме поразила наивная, непосредственная, если угодно, деревенская религиозность народа: «Лишь в Риме молятся, — писал он в 1838 году, — в прочих местах лишь притворяются». Его привлекают своеобразные формы народного благочестия, процессии и другие проявления религиозного чувства, наподобие знаменитой инфьораты в Дженаццано, пышные церемонии в соборе св. Петра, который в конце концов становится целью многих его прогулок («... и так ведь оно и должно быть...»). Несмотря на это, он до конца останется верен церкви своих отцов. По мнению Гоголя, в плане догматики и учения, на уровне принципов, как он писал своей матери, «наша религия и католическая абсолютно одинаковы, и потому нет на самом деле никакой нужды менять одну на другую». Позже, в 1847 году, он писал своему другу Шевыреву, успокаивая относительно своих якобы католических наклонностей: «Что до католичества, то я говорю тебе: ко Христу скорее можно прийти протестантским путем, чем католическим».
Одним словом, оставаясь непревзойденным в религиозном понимании Запада, именно в Риме он становится более просвещенным, лучше осознает ответственность православного верующего.
Действительно, в Риме Гоголь осознал все богатство совершенного христианства — «интеллектуального, мистического и в то же время социального, а не только нравственного». Он прочел I doveri dell'uomo (Обязанности человека) Сильвио Пеллико, от княгини Волконской и ее подруги Смирновой слышал о Лакордере и иезуите Равиньяне. Именно в Риме у Гоголя созревает убеждение в том, что церковь как историческое понятие, будь то Православная или Католическая, — играет исключительно высокую, определяющую роль в истории человечества. Это убеждение он высказывал в своих трудах, в переписке и в разговорах с друзьями как на Западе, так и в России. Он не стал католиком, но, оставшись православным, открыл в себе внутренне сосредоточенного христианина.
Его духовная и религиозная драма началась в те месяцы, когда он был тяжело болен, в 1840-1841 годах, которые он провел в Венеции, где чувствовал «уже запах могилы». Пройдя духовный путь, подобный чаадаевскому, Гоголь душой чувствовал всю драматичность дилеммы: нужно ли находить Бога
