Несмотря на подобные убеждения, он не отказался от православия, а в Апологии сумасшедшего, не колеблясь, превозносит Православную церковь — «столь смиренную, иногда столь героическую, которая одна утешает за пустоту наших летописей, которой принадлежит честь каждого мужественного поступка, каждого прекрасного самоотвержения наших отцов, каждой прекрасной страницы нашей истории»: ведомый живым ощущением истории, он таким образом признает решающую роль Православной церкви в русском обществе и то, что она является неотъемлемой его частью. Выражая свои ожидания относительно исторического предназначения России и одновременно резко отрицая крайние националистические воззрения славянофилов, Чаадаев указывает, что России суждено найти решение всех тех проблем, которые волновали Европу. Этому утопическому убеждению была суждена долгая жизнь...
Как в религиозной философии, так и в развитии утопических направлений политической мысли деятельность Петра Яковлевича Чаадаева остается своеобразным водоразделом и точкой отсчета. Никто не избежал его влияния, как бы близко или далеко он ни находился. На Западе также довольно быстро познакомились с его идеями, когда через несколько лет после его смерти, в 1862 году, в Париже и Лейпциге иезуит Иван Гагарин выпустил собрание его сочинений (Oeuvres choisies de Pierre Tchadaeff). Это издание как редко какое другое подходило для достижения цели, которую с 1845 года поставил перед собой русский священник, — сблизить православную Россию и римско-католический мир.
Если Чаадаева можно, не рискуя ошибиться, назвать сторонником Востока, испытывающим сильную симпатию к католичеству, то альтернативу его мнению предлагало другое идеологическое течение — славянофильство. В религиозных вопросах позицию славянофилов определял главным образом мощнейший ум той эпохи — Алексей Степанович Хомяков. Его сторонниками были люди высокого интеллекта и при этом глубоко верующие, такие как И.В. Киреевский, братья К. С. и И. С. Аксаковы, поэт и дипломат Ф. И. Тютчев, В. Ф. Одоевский, Ю. Ф. Самарин, М. П. Погодин, А. И. Кошелев и другие.
Это было весьма многогранное культурное (в широком смысле слова) движение, которое сложно «привести к общему знаменателю». По словам П. Г. Виноградова, именно понятие культуры отделяет западников от славянофилов: если для первых культура есть результат сознательной деятельности человека, то для славянофилов она несет мощный национальный заряд, «спонтанно» зарождаясь в народной среде. Именно поэтому славянофилы придавали особенную ценность древним, исконным традициям русского народа (и всего славянского мира) и именно поэтому они отводят такое важное место Православной церкви, поскольку она оказала огромное влияние на русские национальные особенности и во многом их сформировала. Славянофилы противостоят западникам (первым среди которых был Герцен), убежденным, будто обновление России пойдет по пути, который в Европе был намечен идеями Французской революции, либерализма и раннего социализма. И если последние, за исключением Чаадаева, в основном были чужды религиозным размышлениям, то для славянофилов проблемы религии были, пожалуй, центральными — вместе с вопросом о церкви и ее взаимоотношениях с царской властью и всем обществом.
